Не знаю, что было бы, если бы на крыльце не появилась мама. Она быстро оценивает обстановку и грозит мне пальцем.
– Вовка, слезай немедленно!
Я сползаю с дерева и бросаюсь под мамину защиту.
Страшный дядька, увидев, что добыча ускользает, кричит пуще прежнего:
– Паразиты! Зеленые насаждения ломают! Ничего им не жалко. Я бы на месте родителей лупил за такое нещадно!..
Он наступает на снежного щенка – раздается хруст.
Мама поскорее уводит меня в дом и награждает подзатыльником. Я громко реву, чтобы больше не досталось. Мама опускает руки. Я сердито отворачиваюсь и скрываюсь под лестницей.
Дед спускается вниз. На меня сыплется пыль, я чихаю, но все равно не вылезаю, взвываю еще разок – для деда.
– Ты только подумай, отец, – жалуется мама, – Вовка деревья ломать вздумал. Стыд какой! Перед всей улицей выговаривают за него.
– Что? – как всегда переспрашивает дед.
– Я говорю, ты всю жизнь растения выращиваешь, а этот сорванец…
Дед молчит, трясет головой и выговаривает наконец:
– Я думаю, он не нарочно.
Он спускается и садится на нижнюю ступеньку.
Мама заглядывает под лестницу.
– Что реветь перестал? Думаешь, не попадет больше?
Я начинаю обиженно сопеть.
– Ничего я не ломал.
– А зачем на дерево полез? – уже не сердито спрашивает мама. – Делать больше нечего?
– Конечно, нечего, – бурчу я.
За дверью слышится веселая песня. Наконец-то Лешка. Мама ласково смотрит на него.
– Что веселишься? Сбор хороший был?
– Не-а, скучища, – улыбается во весь рот Лешка. – Мы потом гулять пошли. Тепло-то как. Весна.
Мама делает вид, что сердится, всплескивает руками.
– Мы его ждем, ужинать не садимся, а он гуляет!
Лешка смеется тихо и ласково.
За столом мама бросает на меня строгий взгляд, потому что верчу вилку и к еде не притрагиваюсь. Как есть, если совсем не хочется.
– Ешь, – с металлом в голосе требует мама.
Я неохотно берусь за хлеб, отламываю кусочек. Он на что-то похож. Верчу его в руках. Вроде как башмак.
Мама сердится:
– Опять вертишься!
– Во, башмак, – показываю я ей.
Лешка хмыкает в кулак.
– Ну, посмотрите же!
– Правда, на туфельку похоже… – удивляется мама. – Мы в таких в школу ходили. Помнишь, папа…
Дед молча смотрит на хлеб. Мама задумывается и забывает про нас. Глаза блестят, будто в них застыли слезинки. Иногда в такие минуты она начинает петь, особенно с подружками. Голос у нее становится тонким, дрожащим. Лешка посмеивается, а мне нравится.
Сейчас мама не поет, возвращается к действительности, где столько забот.
– А ну-ка спать! Засиделись сегодня. Вечно