– Брала!
Тамара Михайловна глаза открыла. Почувствовала, как похолодела спина. Как стали ноги неметь. Испугалась даже.
Тут же мобилизовался внутренний адвокат: брось, Томка, ты это чего? – это же совсем другой случай.
Да как же другой, когда именно тот?
И никакой не «именно тот». Все ты правильно сделала. Ведь должно все по справедливости быть. А разве справедливо, что к ним никто не ходит во двор, а все собаки исключительно к нам?
Но, простите, так ведь нельзя. Это же последнее дело – за счет других свои проблемы решать. Разве так поступают интеллигентные люди?
И совсем не «за счет». Им от этого хуже не стало. У них целых две было таблички, на одном практически месте. Просто, Томочка, ты устранила нелепость.
Отговорочки. Нет!
Одеяло роняя на пол, села на край кровати, а в висках у нее кровью стучит:
– Нет! Нет! Нет!
И понимает она, что муторность, которой хотела найти мотивацию, только тем и мотивирована, что это ее личная муторность. И что стыд, он не за других у нее, а за себя саму.
Хотя бы раз в жизни взяла бы она чужое что-нибудь – какой-нибудь карандаш, какую-нибудь стирательную резинку, – тогда бы и это присвоение можно было проще перенести. Но Тамара Михайловна даже совочка в песочнице без спросу не брала ни разу, не было такого! И вдруг!.. Это же морок на нее нашел какой-то…
Надев кофту на ночную рубашку, Тамара Михайловна идет на кухню пить валерьянку.
Зябко. Нехорошо.
Внутренний адвокат еще пытается вякать. В том духе, что не сами же две таблички себе установили парочкой, это просто ошибка каких-то высших распорядительных инстанций, а Тамара Михайловна ошибку исправила, и не переживать ей надо сейчас, но гордиться собой. Только:
– Нет! Нет! Нет! – стучит кровью в висках.
Маша поздно ложится – надо ей позвонить.
– Машенька, как у тебя, все ли у тебя хорошо?
– Тетя Тома, что-то случилось?
– Ничего не случилось. Просто ты не звонишь, и я беспокоюсь.
– В три часа ночи?
– Как в три? Не может быть, три… Двенадцать!
– Тетя Тома, у тебя что с голосом?
– Действительно три. Извини. Что-то нашло на меня… Да, кстати. Зачем ты им сказала, что я старая дева? Кому какое дело, у кого какая частная жизнь? Что это за манера вмешиваться в чужие дела?..
– Подожди, я выйду в коридор…
– Ты не дома?
– Почему я не дома?
– Ты никогда не называешь прихожую коридором.
– Я дома. И я ничего плохого о тебе не сказала. Им нужен был определенный типаж. Образованная женщина, владеющая языком. Они этим и заинтересовались, что ты микробиолог, специалист по дрожжам, а уже только потом, что ты… как ты говоришь,