– Извините.
– Ты с этим? – широколобый кивнул на Радика. Сзади маячил плосколицый.
– А что? – с вызовом спросила Лиля.
У Радика пересохло во рту. Он искал в себе силу и презрение, чтобы сдвинуться с места, что-то сделать, сказать. Поиски затягивались.
– Танцевать с тобой хочу.
Наглец протянул руку к запястью девушки. Лиля завела руку за спину.
– Отвали, – выдохнул Радик, закрывая собой Лилю.
– О, подружка заговорила! – оскалился широколобый.
Плосколицый хохотнул.
– Отойди, пацанчик, по-доброму советую.
Руки и ноги Радика мелко вибрировали, но он надеялся, что это не заметно остальным.
– А не то что?
Как он ненавидел этот страх, эту слабость в теле. Он дрался давно, в пятом или шестом классе, дрался из-за боязни унижения, потому что все смотрели, гоготали, стравливали. Победил, разбил задире губу, порвал рубашку, но колотился каждый раз при новой встрече, не знал, как себя вести, если окатят злобой, угрозами, жил вязким ожиданием падения. И ничего не мог с собой поделать, а ведь и в драмкружок подался, чтобы перестроиться, научиться если не быть храбрым, то хотя бы играть роль храбреца. Кино закрутило, увлекло, снимать стали, с Кудратом Ходжаевым познакомился, с Хикматом Лапытовым, зимой кинопробы прошел в фильм «Смелость» – вот ирония, обхохочешься. Стихия не отменила съемок, лишь обновила декорации, толпы зевак собирались на разрушенных улицах, а в устоявшем здании «Узбекфильма» кипела работа. Правда, старались без нужды внутри не задерживаться. Радик делал вид, что нисколечко не боится – крепкие стены, крепкие нервы, но все это было напускным.
К тому же, одно дело – дом, а другое – человек.
– А не то все, – широколобый хищно улыбнулся, потом прищурился. – Знакомая мордашка… Актеришка, да? Что, перед девочками этим козыряешь?
– Чего тебе?
– Я же сказал, – парень вздохнул, будто объяснял несмышленой малолетке, – с девочкой красивой танцевать хочу. А тут ты столбом встал. Ну-ка, брысь.
Он шагнул, обходя Радика, и снова попытался схватить Лилю за руку.
– Не трогай, дурак! – вскрикнула она.
– Грабли убери, – неуверенно предупредил Радик.
Широколобый показушно нахмурился.
– Ну вот, – сказал он, словно в реакции девушки был виноват Радик.
– Что тут? – резко спросил Элер, выныривая из-за спины плосколицего.
– Влюбляемся, ссоримся, – пожал плечами наглец, под мешковатым пиджаком бугрились мышцы. – А ты кто? Режиссер?
– Дирижер, – фыркнул Элер.
На них смотрели десятки лиц.
– Ребята, не надо, – пискнула Света, – пойдем отсюда.
Элер даже не повернулся.
– Самый здоровый? – спросил он у широколобого.
– Проверить хочешь?
– А пошли! За сцену!
– Айда.
Элер отдал Свете пломбир и направился за сцену. Радик поплелся за другом,