– А как же отцовская лавка? Он ведь ждет, что ты когда-нибудь примешь ее у него? Отпустит он тебя играть?
– Отец не такой, он не станет мешать мне заниматься любимым делом. К тому же когда-нибудь я и впрямь вернусь и займусь магазином – но не раньше, чем состарюсь и не смогу больше играть.
Тут Джеймс взял меня за руки и заглянул в глаза.
– А чего хочешь ты, Мод? Какой ты видишь свою жизнь?
Этот вопрос застал меня врасплох – я даже не сразу нашлась, что ответить. Спустя мгновение он переспросил:
– Мод?
Я смущенно хихикнула.
– Никто еще не спрашивал меня, чего я хочу, Джеймс. Ни разу. Всю свою жизнь я делала то, чего хотели от меня другие. Как будто я попала в бурный поток, которому легче поддаться, чем побороть.
– Ну, вот я тебя спрашиваю. Каким ты видишь свое счастье?
Я улыбнулась и посмотрела на облака. С минуту я обдумывала свой ответ.
– Я хочу закончить школу и отправиться куда-нибудь еще. Я слышала о городах, где от одного конца до другого нужно идти несколько дней. Я читала об океанах, таких больших, что даже самой большой и быстрой лодке нужно несколько недель, чтобы их переплыть.
Он молчал, и через несколько секунд я добавила:
– А потом мне бы хотелось иметь собственный дом, где я повесила бы на окна красивые занавески. Хочу выйти замуж за хорошего человека и растить детей, и состариться в кругу семьи.
Какое-то время мы сидели молча, каждый думал о своей мечте, пока не вышла Хелен и не напомнила Джеймсу, что уже поздно и что у меня еще много дел.
Мать и отец Джеймса хорошо ко мне относились. Они поощряли нашу дружбу и хвалили меня за то, как я забочусь о Хелен и веду хозяйство. Они радовались, что их сын выбрал меня.
Нам с Джеймсом было очень хорошо вместе, пусть даже эти мгновения выдавались редко. Наше будущее, казалось, было определено. Мы никогда не говорили о нем, но я ждала, что после окончания школы Джеймс сделает мне предложение. Хотя до того момента было еще целых три года.
Шестой месяц беременности Хелен прошел гладко, а за ним – седьмой и восьмой. Она говорила, что малыш постоянно шевелится. Иногда сестра хватала меня за руку и прижимала ее к животу. Я чувствовала, как внутри толкается что-то маленькое. Хелен была счастлива.
– Генри Матиас никогда так себя не вел – он едва шевелился. Я знаю: с этим все будет хорошо.
Я улыбалась и радовалась вместе с ней: мне не меньше, чем Хелен и Томми, хотелось, чтобы ребенок выжил.
Когда до рождения осталась неделя или две, Хелен охватила паника, и она то и дело спрашивала врача:
– Доктор Уилсон, вы уверены, что все в порядке? Откуда вы знаете? Еще не пора?
Он улыбался ей, как маленькой:
– Ты ведь знаешь, как говорят, Хелен: ребенок что яблоко – когда созреет, сам упадет. Не волнуйся, я о тебе позабочусь. И Томми, и Мод тоже.
Томми принес из амбара люльку,