Если бы Майл знал, чья я дочь, меня бы разорвали на части. Но Найсы Райс уже не существовало. Она погибла несколько лет назад. Была казнена вместе с другими детьми мятежников, сожжена заживо на священном костре вместе с мачехой… А я… я стала никем и была никем, пока не появилась Марана.
Марана, которая ничего не чувствовала, никогда не плакала и убивала настолько хладнокровно, что ей могла бы позавидовать инквизиция материка. Марана, которая так нелепо прокололась на последнем заказе.
Я удивлялась, почему меня до сих пор не казнили.
Им что-то нужно. Потому что слишком долго возятся, слишком долго ломают, при этом все же не до конца. Бьют так, чтобы не загнулась, пытают так, чтобы не сдохла, и не насилуют… а ведь я заметила тот самый похотливый блеск в глазах Майла. Что-то подсказывало мне, что ему не разрешают. Пока. Я видела, как из его кабинета выносили несчастных с вырванными ногтями, раздробленными пальцами, растерзанных и зверски изнасилованных женщин с окровавленными ногами и лицами, заплывшими от побоев. Мне казалось, он специально показывает, что может случиться со мной, если я не начну говорить. Было ли мне страшно? Да. Не боятся только слабоумные.
Я раз сто перебрала каждый свой шаг, пытаясь понять, где я прокололась, и не находила ни одной ошибки, но где-то я её все же допустила. Джен, мой учитель, всегда говорил, что наемник может сделать только один промах в своей жизни. После этого ему стоит либо вспороть себе брюхо, либо сдохнуть от топора палача, но не проговориться.
Подыхать мне не хотелось. Я оказалась плохой ученицей, так и не рассталась с душой, не отпустила её, как того требовал Джен от своих учеников.
Нет, я не боялась смерти. Я несла её в себе с того самого момента, как она постучалась в моё сердце и убила маленькую, нежную Найсу Райс, которая верила в добро и любовь. Вместо неё родилось смертоносное чудовище Марана. Это имя дал мне Джен при посвящении, когда набивал мне на позвоночнике черную крылатую змею – знак принадлежности братству. Диковинная тварь жила на мне своей жизнью, и я так и не знала, является ли она частью Мараны, или это Марана часть этой самой змеи, которая, почуяв запах смерти, начинала извиваться вдоль моего позвоночника, а может быть, мне казалось, что извивается. Джен говорил, что в момент посвящения наши души слились, и теперь во мне душа Черного аспида, а мою собственную я должна отпустить. Религиозные бредни. Я не верила ни в одну из них. Мне нужно было от него только одно – научиться убивать и выживать.
Он учил нас раскрывать смерти объятия, а я уже давно слилась с ней в единое целое. У меня нет сердца. Оно было когда-то у Найсы, но она сгорела живьем, и я больше не слышу по ночам её крики агонии. Да, ей все еще бывает больно, а мне уже давно нет. Умеют ли мертвые плакать? Умеют. Они приходят по ночам и раздирают нам душу воспоминаниями. Я убиваю её снова, закапываю и утрамбовываю над ней землю…но