Офелия изменилась в лице, её глаза полыхнули гневом. Она начала метаться из угла в угол, повторяя одни и те же слова:
– Ровно за год до нового тысячелетия,
Шестипалую девочку ночью бродяжка найдёт…
Норны долг указать ей дорогу наследия,
Но от девы зависит, какой она путь изберёт…
– Вадик! Поклянись мне, что вы не двинетесь с места и никуда не уйдёте! – потребовала женщина. – Ты меня слышишь?! Сидите здесь и ждите! Я прошу! Я требую! Нет, я приказываю!
– Что с тобой? – изумился Ракул. – Не кричи, я понял, и мы никуда не уйдём… Дождёмся тебя, не переживай, – он улыбнулся, но встретив суровый взгляд разбушевавшейся Офелии, немедленно убрал улыбку с лица…
– И часто с ней такое? – спросила Вича.
– Первый раз, – рассеянно ответил Ракул, провожая глазами через оконное стекло с рёвом отъезжающий мотоцикл «Кавасаки», принадлежащий владелице тату-салона.
Глава 3
Аркадий Петрович Сытин проводил вечер с невероятно пышногрудой и большегубой блондинкой.
Пригубив коньяку, силиконовая красотка перегнулась через стол, коснулась грудями фруктов и, приблизив свой ярко-красный рот к рыхлому лицу любовника… Замяукала:
– Мяу, мяу…
– Что хочет моя кисонька? – озорные искорки засветились в разноцветных глазах, которые от нахлынувшего возбуждения косили ещё сильнее.
– Мяу, Аркашенька… Кисонька хочет ещё денюжек…
– А куда кисуля потратила двадцать тысяч баксочек за пять дней? – не меняя тона, поинтересовался Сытин.
Блондинка растянула губы в улыбке и по локоть засунула правую руку в декольте между грудей. Затем плавно выудила из глубокой складки цепочку с болтающимся на конце бриллиантом.
– Сюрприз! – она засмеялась, закашлялась, покраснела и, разогнувшись, произнесла осипшим прокуренным голосом. – Но у Лидки камень больше…
– У Лидки и ума больше, – тихо буркнул Сытин. – Хватит болтать, иди в душ и ложись в кровать…
Дамочка медленно продефилировала в ванную, гордо неся перед собой бюст восьмого размера и бесстыже виляя ягодицами аналогичной величины.
Сытин одобряюще поцокал языком вслед удаляющейся «диве» и плеснул себе ещё коньяку.
«Маленькие радости» земной действительности нравились ему всё больше и больше…
За его спиной раздался щелчок.
Аркадий Петрович повернул голову и обнаружил, что картина с нарисованной избушкой сорвалась с одного из гвоздей и угрожающе раскачивается из стороны в сторону, карябая обои.
Сытин встал и водрузил полотно на место.
Не прошло и минуты, как из стены выпал гвоздь, и картина снова сползла вниз, держась на одном креплении.
Сытин терпеливо вернулся к стене, вставил выпавший гвоздик в отверстие и, взявшись за раму, начал навешивать рисунок.
Внезапно вырвавшийся из стены ураган закружил колдуна на месте и втянул в картину, словно торнадо – обломок корабля…
Он