Эта разная медицина. В. Л. Ривкин

должность главного хирурга была вакантна, но два старших по возрасту и по стажу хирурга – Э.М.Адамович и А. И. Конев, по-настоящему соответствовали званию главных. Первый, в свое время, до войны, был соавтором пластики прободной язвы желудка сальником на ножке, и на него была ссылка в учебнике хирургии. Я неоднократно ассистировал этим хирургам на разных операциях и получал настоящее эстетическое наслаждение: ткани как бы сами накалывались на иглу, почти не было крови, узлы вязались с какой-то особой лихостью, и всё это проходило медленно, без спешки, а в результате оказывалось, что время операции было намного короче среднего.

      Однажды, на ночном дежурстве в московской больнице № 67, я имел честь ассистировать главному хирургу больницы, доктору медицинских наук, Кириллу Семеновичу Симоняну. Одним точным и длинным росчерком скальпеля по средней бескровной сухожильной линии была открыта брюшная полость. Два стерильных полотенца быстро закрепились цапками по обе стороны раны. Я увидел, как хирург определяет и заранее перевязывает сосуды, как он точно отмеривает уровень наложения и диаметр анастомозов, как анатомично восстанавливает целость структур брюшной полости. Даже экстренная резекция желудка у него длилась меньше часа. Потом я узнал, что К. С. Симонян был любимым учеником академика С. С. Юдина. Примерно такими же первоклассными специалистами были два названных мной выше хирурга Калужской областной больницы.

      Я, видимо, сильно понравился двум этим калужским корифеям, и они стали преподавать мне важнейшие истины. Прежде всего, я узнал о диагностике «острого живота», который на первом месте в неотложной хирургии. Очень важен для правильного диагноза сбор анамнеза. Подробно расспрашивая пациента о болях, их интенсивности, длительности (внезапные, постоянные), характере (ноет, колет, схватывает, жжет), её связи с едой и о многом другом, врач осторожно, сначала не надавливая, ощупывает живот, следя за выражением лица больного. Не надо спрашивать, где больше болит, это видно по гримасе, особенно при пробе на раздражение брюшины (симптом Щеткина-Блюмберга), а также при прикосновении к больному месту. Далее необходимо выяснить характер кишечного транзита (когда был последний стул, не было ли в нем крови, слизи), эпизоды задержки мочи и многие другие «мелочи». Все эти разговоры, ответы на вопросы врача, непосредственно при осмотре больного – вот, что очень важно. И это должно войти в привычку. Это была та самая школа, о которой можно было только мечтать начинающему врачу. Как правило, к концу такого разговора-осмотра становился ясен примерный диагноз, который удостоверялся лабораторными анализами, рентгенограммами. А когда этот диагноз подтверждался уже на операции, что было почти правилом, я буквально ликовал, а эти корифеи принимали это как должное. Я видел, как им было интересно всё объяснять и показывать мне. Они были настоящими педагогами!

      Вот так я освоил диагностику и оперативное