– Я пройдусь с тобой, – сказал Деннис, и Жюль согласилась, и он проводил ее до копировального центра. Задребезжал дверной звонок, и они вошли и вместе постояли в белоснежном зале, вдыхая терпкий запах тонера. Там была Изадора Топфельдт в красной рабочей рубашке-поло, с волосами, собранными в косички, как у маленькой девочки, выглядящая еще более эксцентричной и маргинальной, чем в прошлый раз, когда Жюль ее видела. Казалось, Изадору вогнал в состояние работницы-зомби стрекот машин с огоньками, мельтешащими туда-сюда по стеклянным панелям. Позади ее друг Роберт Такахаси расправлял края чьих-то документов. Жюль поздоровалась и напомнила ему, что они встречались у Изадоры.
– Ага, привет, – сказал он и улыбнулся.
– Как дела? – спросила она. – Твой товарищ по работе болел?
– Трей. Он умер в ноябре.
– О, боже мой.
– Знаю. Мне пришлось упрашивать его родителей прийти на похороны. В то время они с ним не разговаривали.
Нетвердым голосом Роберт добавил:
– Согласен, что рак у него вызвала не эта вентиляционная система. Но все это было очень странно и очень быстро, никак не могу перестать об этом думать.
– Мне очень жаль, – хором сказали они с Деннисом, и Роберт, стоя перед ними, заплакал. Все чувствовали себя чуть неловко, никто не знал, что сказать, поэтому они просто помолчали. Наконец Деннис поставил свои покупки на стойку и потянулся через нее, чтобы заключить Роберта Такахаси в обычные медвежьи объятия, обхватив его так же, как мог бы обхватить футбольный мяч, пробегая с ним через поляну в Центральном парке. Это было зрелище: крупный грубоватый парень в плотной зимней куртке и маленький красавчик-азиат в красной рубашке, и жест этот был хотя и довольно неловким, но искренним, и Роберт, казалось, испытывал благодарность. Большой Деннис отпустил его, потом Жюль похлопала Роберта по руке, и наконец Роберт отвернулся в слезах и ушел к бумажным кипам, окружавшим его со всех сторон, потому что, невзирая на скорбь, время было все-таки рабочим.
Жюль почувствовала, что надо немедленно