Уже вечерело, когда я вышел к первым многоэтажкам на окраине села.
Дома были такими же, как прежде, будто жизнь здесь остановилась на все пятнадцать лет для того, чтобы я, вернувшись через долгое время, узнал поселок.
Я миновал двухэтажную школу, в которой учился когда-то. Вспомнилось, как мечтал в то время стать поскорее взрослым. Ведь у взрослых так много интересного в жизни, они делают что захотят, не спрашивая разрешения у кого-то. Но теперь я понимал, что детские мечты были слишком уж наивны. Проблем у взрослых несоизмеримо больше, чем возможности делать что захочется. Как же просто быть детьми. Ребята из одного дома, с одного двора, по определению становятся друзьями. Врагами становятся те, кто пытается тебя обидеть. Дни проходят беззаботно, в мальчишеских шалостях. И что самое главное – детям легче прощать, они быстро забывают обиды. А взрослые, причиненные им обиды, помнят очень долго, оставляя их тяжелым грузом где-то в дальних уголках своей души.
Я подошел к дому своей матери – в окнах света не было. Значит, жильцы и вправду съехали. А вот в окнах соседа Николая Степановича, наоборот, ярко горел свет. Говорили, что он прошел всю войну и с тех пор страдал бессонницей, во всяком случае, свет у него в квартире не гас никогда, даже глубокой ночью. Мне это только на руку. Ключи от квартиры, скорее всего, у него.
Я поднялся на второй этаж и позвонил в соседскую дверь. Оттуда послышались шаркающие шаги старого ветерана.
Без всяких вопросов, о том, кто же это его беспокоит, Николай Степанович распахнул дверь и пристально уставился на меня.
– Здравствуйте, дядь Коль! – вежливо сказал я.
– Антош, никак ты, что ли? – спросил ветеран. Я был несказанно удивлен, что сосед узнал меня спустя столько времени. Вот это феноменальная память, хотя при чем тут память. Не может же быть, что бы лицо мое совсем не изменилось.
– Да это я, дядь Коль. Мне бы ключи от квартиры нашей. А то у себя в городе ремонт делаю, краской ужасно воняет. Вот хочу тут переждать, пока выветрится, – соврал я. Ну не рассказывать же соседу истинную причину моего возвращения.
– Да конечно. Заходи, давай, – ветеран распахнул дверь шире, впуская меня. – Ну, ты, конечно, вымахал. Смотри-ка, какой красавец стал. Мать твоя говорила, женился ты?
– Уже три года как, – непринужденно ответил я. – В городе живем.
– Ну да, ну да. Молодым нынче в глубинке делать нечего. Все разъехались, одни мы, старики, и остались.
Ветеран снял связку ключей с гвоздика на стене прихожей и протянул мне.
– Ты сюда с супругой или как?
– Один. Она у своей матери переночует, – вновь соврал я.
– Ну раз один, то заходи ко мне, если скучно станет. Посидим, поболтаем.
– А теть Вера не будет против? – поинтересовался я.
Николая Степанович неожиданно поник.
– Антош, так умерла Вера Васильевна, уж пять лет назад. Вот я тут один теперь и маюсь.
– Извините…
– Да