– Борис Сергеевич, всё. Хватит. Запрещаю как врач и как друг. Умрете прямо здесь, сгорите, а вы ей еще нужны, как-нибудь все образуется.
Борис Сергеевич опустил голову.
– Ну дай я последний раз, и пойду…
Он подошел к окну, стоял без движения минут пять, смотрел куда-то во двор, хотя я не очень понимал, что там такого интересного.
Я тихо спросил Веру:
– Куда он смотрит?
– Можно я расскажу, Борис Сергеевич?
Дед посмотрел на нас печально-счастливыми глазами и разрешил:
– Да теперь уж можно, все равно уезжаю.
– Внучка там его гуляет. У вас детский сад во дворике. Вот он и приезжает на нее смотреть. Родители так развелись, что их с бабушкой к внучке не пускают, только с судебными приставами, и каждый раз мамаша придумывает, как все сорвать. Вот он и ездит сюда все время. Сидит часами, и смотрит, и смотрит…
Я никогда не слышал до этого, как стучит мое собственное сердце. Стучит в каждом капилляре. И стыд… Такой тупой сверлящий стыд. Я не выдержал:
– Борис Сергеевич… Зачем же… Это же… Это же так больно…
Борис Сергеевич взглянул в окно еще раз, надел пиджак, посмотрел на нас тепло и изменил мой мир:
– Как вас зовут?
– Саша.
– Больно, Саша, в пустое окно смотреть, а в это просто тяжело. До свидания, ребята. Верочка, давайте до метро вместе дойдем.
Борис Сергеевич вышел из квартиры и больше не возвращался.
Бинго долго молчал, а потом сказал то, что жило в моей голове: «Что же вы делаете, сволочи, что же вы делаете…» Каждый раз, проходя этот двор, я смотрю на окно. Мне кажется, оно выгорело, как волосы у маленьких детей, бегающих летом под солнцем. Они не знают, откуда тепло. Да им и не важно. Тепло, и хорошо.
Ну а солнце… Солнце рано или поздно сгорит, пытаясь нас согреть.
Черная зависть
(О любви. Порнографично в меру)
Пролог
Недавно я был в бане. Общей. Помимо завсегдатаев, в этот раз прибыла группа иностранцев с целью экскурсии «до национального колориту». Они вошли в парную, как в музей, улеглись на самый верх и стали ждать, как мне кажется, мыльного массажа и happy-ending. Банные «дембеля» посмотрели на «салаг» с сочувствием и ехидством. Последним зашел маэстро с опахалом.
– Ну что, мужчины, погреемся?
– Николай Петрович, у нас тут санкционный товар неожиданно в парной обнаружился. Что делать будем?
Все засмеялись, громче всех смеялся хор санкционного товара, так как русского языка не понимал. Меньше всех – «экскурсовод».
– Ну как что, сожжем к ебеням.
В бане я редкий гость, стою тихонечко внизу и до реального жара не доживаю, но тут решил продержаться.
Пар пошел, Николай Петрович начал отжигать в прямом смысле этого слова. Опахало разгоняло горячий воздух и даже внизу становилось практически невыносимо. Через минут пять-семь начали раздаваться полуистеричные реплики.
– Петрович,