– Короче. Он все еще здесь, он не перенесся.
– Что?… Юрий! Это он двоится, опять идет «эхо»!
Клен-«эхо» босыми ступнями ощущал холодный пол из неизвестного материала, за спиной его было раскрыто окно, а в аппаратной под плазматроном операторы прикипели к своим доскам с клавишами. На плазматроне рябил «белый снег», а по его окну суетилась маленькая стрелка, пытаясь отделить реальные объекты от помех и шумов. Залысый разработчик мельком глянул на Клена, на мгновение поймал его взгляд и виновато отвернулся.
– Юрка, быстро погаси «эхо». На нервы действует…
– Чудовищные амплитуды, чудовищные, – простонал Юрий.
Что-то произошло спустя один судорожный вздох Клена. Наложенный мир-переводилка, вселенная-мейнстрим начал бледнеть и растворяться… будто это не мир с людьми и их заботами… а всего лишь пар, поднявшийся от залива лагуны необитаемого атолла…
…Ни рачка кругом, ни креветки. Клен, выброшенный на берег (давно ли – час назад, день или всего одно судорожное биение сердца?), в бессилии опустил руки. Голый пустой остров был раза в полтора, а то и в два протяженнее родной Земли. Невзрачный серый булыжник покрывал этот мир целиком, от внешнего берега до пустой хлористой лагуны. Ни чахлого лишайника, ни пробивающегося мха, ни травинки. Остров был пуст. Остров был мертв. Остров, обманув и изранив обманом самую сердцевину души, был более не нужен Клену.
Серый океан в бесконечной своей дали подернулся чем-то тускло-зеленым, наверное, облаком хлора – в гигантском океане-вселенной шли свои процессы, далекие от потерь и волнений одного человечка. Серый океан вдруг выбросил из себя на берег вещь длинную и темную как сырая древесина. На камень чужого мира выбросилась, чтобы остаться здесь на века, его старая мачта. Сосна, срубленная на родной обитаемой земле. Реи, как руки, были отколоты в крушении, а по всему телу, как рана, бежала трещина.
Клен медленно опустился к ней, не выдавая лицом своего чувства.
«Здравствуй, моя сосенка», – подумал он, и море, как когда-то, с шорохом лизнуло ему ноги. Клен ступил в воду, потом шагнул вперед еще и еще раз. Первая волна накрыла ему колени, вторая донеслась уже до пояса.
Клен бросился в море.
В первые дни пути ему хватило сил и собственной воли, чтобы держаться на мачте верхом и грести руками и ногами против течения. Позже он обессилел, лег грудью на мачту, и сосна под ним перевернулась. Он нахлебался