спирт. Муниципалитет рассчитывал на самоорганизацию жителей, и он не прогадал. Уже к вечеру, во всех газетах Белой страны, были помещены мои героические фотографии с фикусом. Городская власть, ради такого случая, не пожалела целого сапфира, которым меня наградили за активное участие в пожаре. Редакции газет прислали несколько блёсток , в качестве частичного гонорара. Целый вечер я был знаменитостью, меня даже стали узнавать на улицах. Я чувствовал себя не в своей тарелке, мне было стыдно, я всё высказал Астроному, и за пожар, и за фикус, и за газеты. Это что получается, если на все царства, один человек, по имени «Спасатель», тогда во всех неординарных случаях, никто из людей и спасать никого не будет, будут все ждать этого героя. Я только представил некролог: -Вот бы был Спасатель, он бы спас. Мне не по себе стало. Астроном молча выслушал, сказал, что это он сам придумал: -А, что, неплохо получилось, даже сапфир есть. А что пожар не правдищный, он не знал, и про призы и печать никто не говорил. Но в крайнем случае, на хороший ужин он в кафе рассчитывает. И мы с ним вечером пошли по третьей улице от площади. Астроном убедил меня не брать шляпу в кафе, в глаз дадут, а просто так, за то, что камней много. Кафе чем– то было похоже на наш гостевой двор, только вместо приезжих гостей, в него ходят жители города, чтобы потратить заработанные блёстки. Где ещё в городе можно вкусно поесть и заказать себе редкие тонизирующие спиртосодержащие напитки, как не в кафе на Цветочной улице! Только было скучно, в кафе было всё, но не было музыки. Мне нравилось в лагере, вечером всегда доносилась легкая музыка. Бородатый любил блюз. Я уже немного выпил, Астроном заказал Устриц, и я ему попытался рассказать насчет музыки. Через некоторое время, за нашим столиком, уже человек шесть слушали мои пьяные разглагольствования. Астроном толкал меня в бок, я не помню, ели ли мы устриц, но помню, как я ухитрился создать ансамбль из бутылочников, стаканщиков и ложечников, и первый кинулся в драку, когда, кто– то, вместо Ля-минор, сыграл До-мажор. Проснулся я в городской тюрьме, в окружении своих собутыльников, с огромным синяком под глазом. Астронома с нами не было. Мы смотрели друг на друга интеллигентными глазами, как– будто впервые друг друга видели. Вид у нас был ещё тот, лучшая пантомима того, что вечер удался. Я подошел к горожанину с большим разбитым носом, похожему на арамея: -Спа-а-асатель, меня зовут Спасатель. Он представился Историком. Мы все опять перезнакомились. Среди нас оказался морской Пират, директор местного паноптикума -Рында, хозяин кафе– Бутерброд, и музыкант похоронной команды– Литавр. Он, наверное, и сфальшивил, под его глазом находился двойник моего синяка. Мы опять заговорили о музыке, разгорелся спор и не знаю, чем бы он закончился, но нас всех вызвали к Верховному Судье. Нас, уважаемых граждан города, очень долго стыдили, меня-за то, что хожу без шляпы, Пирата-за то, что в кафе пошёл без золотых шпор, но больше всех досталось Историку, за то, что дома забыл накидку из камней. Нас пожурили, но наказали условно. Больше всех возмущался Пират:
