Допельгангер. Афганец. Луиза Можанет

И разве это грех, или в этом есть что-то ненормальное, если девятнадцатилетний парень, который еще неделю назад искал случай уединиться, для того чтобы снять напряжение пониже живота, сейчас видя девочку бредущую по кишлаку, или идущую с кувшином к ручью, возжелал бы ее, покраснел бы от прилившей крови, почувствовал пульс в висках. Мальчишка, который делает огромное дело, от имени самой большой, самой сильной страны, именно он выбран для миссии планетарного масштаба – помочь нейтрализовать враждебные силы в целой стране. Ему это поручили. Он может с этим справиться. Он может все. Именно он сила. Огромная, непобедимая, несокрушимая и страшная. Умеющая убить одним ударом.

      И они убивали. И брали девочек. Сносили враждебные укрепления и кишлаки. Давили виноградники грохочущими БМД, заодно перемалывая гусеницами и виноградарей. Ураганным огнем останавливали вражеские колонны из автобусов с женщинами и детьми. Сметали все на своем пути.

      Это случилось при странных обстоятельствах. Роту, где служил Павел, было решено переформировать. Полного отчета никто солдатам не давал, просто сообщили, что родина заметила, что данная рота действует особенно эффективно и самоотверженно и славные бойцы должны пройти небольшой дополнительный курс политической подготовки. Что именно им суждено стать примером для других бойцов, как надо действовать и сражаться с империалистической никогда не дремлющей гидрой. Для прохождения курса все будут отправлены в расположение штаба командования.

      В Кабуле солдат по очереди принимал тихий человек с добродушным лицом. Лицо было мягкое, и тихое. И голос тоже негромкий. Убаюкивающий, очень вежливый. Встречал каждого бойца на пороге. Движением руки человек приглашал очередного бойца присесть перед ним, затем полистав папку с личным делом, человек этот задавал самые обычные вопросы: Интересовался местом рождения, родителями, учебой в школе, оценками, причиной выбора рода войск и прочие разговоры ни о чем и обо всем. Разговор с Павлом протекал в том же духе, что и со всеми до него. Павел открыл дверь и спросил:

      – Разрешите?

      – Павел Алексеевич?

      – Так точно.

      – Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь.

      Мужчина тщательно выговаривал каждую букву, когда произносил имя собеседника. На вид этому человеку было не меньше сорока лет, а может уже даже ближе к пятидесяти. Но в его словах не ощущалось насмешки. Он искренне с уважением обращался к солдату вдвое моложе его по имени отчеству. Слухи о том, что у кого-то возникали проблемы из-за неправильного отношения к местному населению ходили среди солдат. Но это всегда были лишь слухи. Их даже не обсуждали подолгу. Обычная словесная жвачка. Трудно было себе представить, что нужно сделать, чтобы это было воспринято, как плохое или неправильное отношение к местному населению. Точно было известно, что массовые убийства, пытки, насилие над военнопленными ничем сверхъестественным не считалось. Возможно, если бы кто-то из вырезанного