А пока играет на стволах
Ослабевшее от зноя солнце,
И, танцуя, бабочка смеется,
Отгоняя свой предсмертный страх.
Скоро, скоро станет невдомек,
Как случайно пролетело лето.
А пока застыло время где-то…
И закат рубиновый далёк.
Сентябрьский вечер
Сегодня вечер удивительно хорош,
Сентябрьский воздух прян и ароматен.
От этой тишины по небу – дрожь
Прозрачных облаков и светлых пятен.
Стемнеет скоро, и прольется дождь,
И полыхнут зарницы Божьим гневом,
И в ночь обрушится туманом небо!
Но вечер – удивительно хорош!..
Элегия
Пусть время сгорает, как водится, —
Безжалостно и незаметно.
Оно обо мне заботится,
Стирая судьбы приметы.
Не будут в душе расставания
Гнездиться обидой женской,
И пройдены расстояния
Намеком изящного жеста.
Конечно, я лгу бессовестно,
Конечно, все было проще:
Я – сумрак, что робко кроется
В ветвях обнаженной рощи.
Полощется алым знаменем
Закат в потемневших шторах.
Я – та, чьи слова-признания
Слабее, чем ветра шорох.
Осенний день
Осенний день настиг мою печаль
И заточил в шатры уставших листьев.
Скорбны предвестием деревьев лица…
Еще не холодно. Уже звучит: «Прощай!».
Прощай, круговорот моих смертей,
Да здравствует начало новых линий!
В мажор ввергает гроздьями калина,
Как в ересь – поклоненье красоте.
Безумных бабочек предзимний взлет
Смутил безветрие дрожаньем крыльев.
Мне тишина на время вену вскрыла —
Чтоб красок взять для новых позолот.
Музыка сентября
Звучит сентябрь валторной и гобоем,
Еще неслышим… Будто невесом.
Я убираю прошлого обои,
С души, звучащей с прошлым в унисон.
Сентябрь звучит, и мне немного грустно
Опять вернуться в древние поля.
Ладонями попробую коснуться
Тех рваных ран, что обнажит земля.
Звучит сентябрь в глуши пустых колодцев
До грани, до неведомой поры.
Горячий ветер в междурядьях вьётся
И в паутине обреченно бьётся,
Сжигая поры яблочной коры.
Он отыграет скоро и поспешно,
Затянет дымкой обожжённый край.
Прикрою я убожество прорешин
Своим теплом.
Играй, сентябрь, играй!
Шли по аллее…
Шли по аллее.
Листья – каштановым ворохом.
Осень, по-бабьи пьяна до пожухлой травы,
Что-то шептала, забывшись
в коричневом шорохе,
В рыжей