Никто из знакомых не знает, что мы с Антоном с третьего класса разговариваем на «нашем» языке. До сих пор. Это не было тайной, но при людях мы редко пользовались нашим языком. Идея перехода на новый стиль общения возникла на стройке. Строилось новое кирпичное здание по улице Кирова, 71, в котором сейчас располагается служба судебных приставов. Был построен первый этаж и уже возведены стены с перегородками второго этажа, когда мы с Антон пришли на стройку.
– «Давай говорить наоборот» – предложил Антон.
– «Зачем?» – спросил я.
– «Чтобы никто не догадался, о чем мы говорим».
– «Давай» —согласился я.
– «Ты будешь Гело» – сказал Антон: – «А я Нотна».
Мы посмеялись над новыми именами.
– «Мама будет амам, а папа апап».
– «А Роман – Намор», – мне понравилась эта игра.
В тот день мы с Антоном перевернули весь класс, но некоторые имена давались в трудом, а фамилии с ещё большим трудом и тогда мы их сокращали. Например, Осипов выходило Вописо, и мы сократили до Писо. Вдоволь насмеявшись, мы перешли к готовым текстам.
– «Как ньзиж»? – спрашивал Антон.
– «Ошорох» – отвечал я.
– «Медйоп йомод» – говорил Антон.
– «Онар еще» – говорил я.
Язык нравился мне. Я совершенствовал его дома, на уроке, с Антоном. Но постепенно я стал замечать, что мой единственный собеседник не совершенствуется и ограничился набором стандартным фраз. После армии он вообще позабыл основные фразы, потом судьба развела нас по разным городам. Мы храним этот язык и не стремимся передавать его детям и внукам. Хотя и знаем, что живут всего два последних представителя на Земле, владеющие этим языком. И иногда, когда встречаемся, мы разговариваем на нем, вспоминаем детство, смеемся и удивляемся, что до сих пор понимаем друг друга.
Стихи
Ещё Антон писал стихи. Писал стихи и я. И теперь трудно сказать, кто из нас стал писать первым. Но одно стихотворение Антона, безусловно, заслуживает внимания. Стихотворение о сталинских репрессиях. Антон написал его перед армией и, читая это стихотворение, я до сих пор не могу поверить, что написал его мой друг.
Рубили