Не то – на Москве. Там Иван, князь великий, – судия высший. Как захочет, так и будет. «Порядок». Не приведи Господь, в России опять так устроится… или в Новгороде. Свобода… Вот та вещь, которую стоит защищать… однако защитников все меньше и меньше. Кто на власть обозлен, кто на суд неправедный, на мздоимство, на лжу, на жизнь свою забубенную. У соседей-то завсегда лучше кажется. То – о Москве…
Кстати, и о Москве.
Вот и посольство московское в дверях нарисовалось. Все ж таки решили принять бояре-то… Во главе посольства муж, умен да славен, – боярин Иван Федорович Товарков, прямой потомок Гаврилы Олексича, что в Невской битве на свеев много страху навел вместе с князем молодым Александром, Невским за то прозванным.
Затихли бояре, ждали.
– Не отступай, моя отчина, от православия, – зачитывал Иван Федорович княжескую грамоту, – изгоните, новгородцы, из сердца лихую мысль, не приставайте к латынству, исправьтесь и бейте мне челом; я вас буду жаловать и держать по старине…
Судя по содержанию грамоты, «старину» великий князь Иван Васильевич понимал весьма своеобразно – как полное подчинение всех русских земель себе, любимому.
Забуянили бояре, восстали с лавок – куда там российской Думе – лавки похватали, вот-вот послу московскому главу размозжат. «Убирайся вон со своим князем!» – кричали, в смысле – катись куда подальше. Ставр, наклонясь, что-то шептал Борецкой, показывая на посла; та кивала, холодно улыбаясь. Феофил-владыка порывался было вступиться за посольство… Куда там!
Общий настрой был вполне ясен – к черту соглашение с московским князем!
Кто-то крикнул про псковичей. Дескать, те б не прочь в посредники.
К черту и псковичей!
К черту!
С бесчестьем вышел из палаты боярин Товарков. Никто не проводил с почетом, лишь кричали да глумились охально.
Олегу Иванычу стыдно стало – все ж при должности теперь немалой. Нельзя так с людьми поступать – особенно с послами. Тихонько выбрался в сени, спустился с крыльца. Догнав Товаркова, схватил за рукав:
– Не гневайся, Иван, свет Федорович. – Поклонился. – Стыдно мне за мужей новгородских! Стыдно…
Улыбнулся боярин, ответил словами княжьими:
– Волны бьют о камни и ничего камням не сделают, а сами рассыпаются пеной и исчезают как бы в посмеяние. Так будет и с этими людьми-новгородцами. Благодарствую за милость. Не знаю, как имя твое…
–