Итак, парковая калитка – каменная арка высотой метра три. Ставни из железных прутьев с фигурными завитушками. Но… улицы Студёной за калиткой не было. Там, за калиткой, я увидел пустырь, заросший полынью, крапивой и низкими кустами неизвестного мне названия. В траве валялись обломки досок, поржавевший железный хлам, кучи битого кирпича – в общем, всякий мусор.
За пустырём, метров через сто, среди зарослей из лопухов стоял полуразвалившийся щелястый забор из старых почерневших досок. За забором – неказистые, потемневшие от времени, бревенчатые избы с драночными крышами7.
Это была катастрофа. Я почувствовал себя одиноким, заброшенным в чуждый мне мир. Этим чуждым для меня миром был окружён единственный родной и знакомый с детства уголок – наш парк, в котором почему-то перемешалось настоящее и прошлое. Это было непонятно и страшно.
Страшно? Нет, страха уже не было. Просто что-то оборвалось внутри и не осталось ничего, кроме чувства одинокости и смирения с судьбой. Я не знал, что мне теперь делать, куда идти, к кому обратиться за помощью. Не знаю, почему у меня не возникла мысль обратиться за помощью в полицию. Впрочем, как оказалось, хорошо, что не возникла.
Я вернулся в парк и опустился на скамейку напротив чёртова колеса. Я сидел там, тупо наблюдая за происходящим вокруг. Впрочем, мне уже было наплевать на всё, что там происходило. Оно просто происходило, а я просто равнодушно, со смертной тоской, созерцал это.
Я безвольно сидел на скамейке, а время шло, и мне ужасно хотелось есть. Я ведь в тот день успел только позавтракать, да и то наспех. Я вспомнил, что около летнего кинотеатра находится павильон кафе. Я взглянул на часы. Было одиннадцать минут восьмого. Надо же, прошёл уже почти весь день. Но ничего, кафе работало до десяти вечера. Значит, время ещё было.
Я поднялся со скамейки и пошёл к кинотеатру. В голове крутилась мысль: «Вдруг там нет никакого кафе? Ведь исчезла же бесследно улица, на которой я живу… Нет, уже не живу, а жил». Но… кафе оказалось на месте.
Я зашёл в павильон и встал в очередь. Хотя… назвать это очередью было трудно. Кроме меня там была пожилая дама с двумя малышками – наверное, с внучками – и средних лет мужчина. Я выбрал блюда, дождался своей очереди и подал продавщице деньги – пятисотрублёвую купюру, которую брал на обед. Продавщица взяла пятисотку, повертела её в руках, рассматривая со всех сторон, и орёт:
– Это что такое?! Что ты мне суёшь?!
– Деньги, – отвечаю, – пятьсот рублей.
– Какие деньги?! Нахал! Забирай свой фантик и топай отсюда, пока полицаев не позвала!
Реакция продавщицы меня озадачила: «Что не так? Обычная пятисотка. Вчера только снял в банкомате». Я не стал испытывать судьбу: «Чёрт её знает. Позовет ещё полицаев. Почему