Молчунья. Максим Леонидович Беликов

старались связывать их с предметами и событиями, происходящими вокруг, но они делали это слишком быстро, ориентируясь зачастую не на ребёнка, а на самих себя. В итоге, так как Ангелине очень нравилось говорить слова и произносить новые звуки, она постоянно их произносила, но совершенно не придавая словам смысла, она их произносила не как понятия, означающие что-либо, а просто как звуки, за исключением лишь немногих.

      – Папа, папа, мой папа, папапуйя, мама, мама, мамамуйя, – глядя на родителей произносила Ангелина.

      – Никогда придется петь, разговаривая быть просто от улыбки, птицы улетают на юг, с пеликаном кружит, говорящая девчонка, говорящая девчонка, трам, там пар, пирам, скажу лишь, что условие одно, пойду гулять и вместе баловаться будут утки, если я приду, если я приду, то тогда, наверное, уже… – Бессвязно произносила некий текст девочка.

      Ангелина сидела на стульчике, рассматривая свои игрушки и размышляя о своих образах и словах:

      – Вот я вижу во сне или закрыв глаза каких-то существ, предметы, они мне нравятся, и я их узнаю и разделяю на отдельности, мне не нужно их как-то называть, да ещё и запоминать как я их назвала, зачем мне это? Ведь это в два раза сложнее – запомнить сам предмет и запомнить его название, да еще и связать это название только с этим предметом, сложно.

      – Я парю в своих снах и встречаюсь с знакомыми и новыми образами, которые имеют свой смысл, но я их запоминаю сами по себе, как они есть, мне не нужны их названия. Но в этом мире, мире реальном, мире где я живу и общаюсь с родителями, всему, что происходит и что живёт есть какое-то название. При этом часто меня учат произносить просто название (например, собака), говоря, что это «животное», что она гавкает «событие», объясняя мне что это то-то и то-то, всё теми же неясными словами. Вот и получается замкнутый круг, круговорот из слов, который меня затягивает и ничего не объясняет, а лишь усложняет моё понимание и восприятие.

      – А что, если бы образы и события могли высказывать своё мнение и разговаривать с нами. Они бы, наверное, многое сказали нам. Ну вот, например, бежит некий образ, ну скажем собака, как мы её называем, бежит себе, бежит, никого не трогает. А мы её – раз, и назвали собака, да ещё и имя придумали, ну, например, «Жучка». А образ нам и говорит, – почему вы меня так назвали, мне не нравится название собака, и слово «Жучка» мне тоже не нравится, я вообще не хочу, чтобы меня называли, понятно? Я просто живу и что-то делаю и совершенно не нуждаюсь в определении меня и моих действий. А если и соглашусь на название, то не меньше чем на то, которое я сам себе придумаю, ну, например, «харимандр». Да, я харимандр по имени Страстосвет.