– А оттуда, Матильдочка! – усмехнулась, в ответ, Ольга. – Об этом сейчас, по-моему, даже младенец знает! И пинки эти, поверь, несладкие. Ох, какие несладкие! И болезни, и смерти дорогих людей! Один выход уйти в монастырь! Хочешь в монастырь?
– Неа, не хочу! Мне и здесь неплохо! – ответила я.
– Ну, тогда затолкай это свое “не хочу-не буду” куда-нибудь глубоко-глубоко, – грозно сказала сестра, – и думай, как передать поздравление незнакомца.
– Мама, мам! – услышала я голос Вадима и, подняв голову, увидела его в огромном окне таун-хауса. – Твой младший проснулся.
– Мам! Поснуйся мадший, – вторил ему голос Мити, проговаривая по слогам, – пос-нуй-ся!
Я, смеясь, поднялась, отряхнула песок, повернулась к Ольге, удивляясь молчанию, и увидела её испуганный застывший взгляд.
– Ты чего, Оль? – удивленно спросила я.
– Посмотри на окно второго этажа, – тихо сказала она, – видишь?
Я посмотрела в том направлении и увидела светлый силуэт в проеме окна. Силуэт, в полный человеческий рост, не дымчатый, а, вполне, реальный силуэт бледнолицего мужчины в светлой одежде. Но вот что этот бледнолицый делает в спальне, арендованного нами, таун-хауса? Мужчина повернулся и отошел вглубь комнаты, оставив качаться нитяные шторы.
– Я сейчас, – сказала я и побежала к дому, ставя рекорд по стометровому забегу. Страх за детей, злость в душе на недобросовестных арендодателей, досада на себя, что оставила детей одних в чужом, по сути, доме, мчали меня вперед с небывалой скоростью. Подхватив, вышедшего мне на встречу, Митюшу и кивнув головой Вадиму, призывая идти за мной, я двинулась к домику администрации. Вид у меня, видать, был настолько свирепый, что администратор, невысокая стройная девушка в форменной одежде, выскочив из-за стойки, подбежала к сидевшему неподалеку охраннику.
– В нашем доме ходит посторонний мужчина! – рявкнула я. Больше ничего говорить не пришлось, охранник развил бурную деятельность, вызывая по рации остальных охранников, администратор уговаривала меня присесть и выпить кофе. Митя, на удивление, сидел у меня на руках молча, а Вадим, пристально посмотрев на меня, тихонько сказал:
– Ты чего, мать?
С некоторых пор, мой старший сын посчитал себя слишком взрослым, в свои четырнадцать лет, и, периодически, называет меня мать. Меня это, конечно, задевает и в отместку ему, я зову его зайчиком. Окружающие смеются, а некоторые недоумевают, слыша такое обращение к парню, выше меня на две головы, но, по мне так, лучше бы меня называли милым зайчиком, чем так сухо – мать!
Тут влетела запыхавшая Ольга, подбежав ко мне, на ухо прошептала:
– Ты чего, мать?!
Я подняла глаза к потолку, призывая все высшие силы дать мне терпения, чтобы не рявкнуть ещё разок. Сговорились они что ли?! Мать я им!
– Это же не настоящий мужик, – прошептала она, – а там чуть ли не группа ОМОН вокруг дома скачет.
Я удивлённо посмотрела на неё. Настоящий?