– Я всякий раз радуюсь, – начала она, – вспоминая, какую высокую честь оказало тебе правительство этим назначением.
– А я рад, что ты рада, дорогая, – сказал Хорнблауэр.
– Ты только-только вошел в верхнюю половину списка, а тебя уже назначили коммодором. Ты будешь адмиралом in petto.
Никакие другие слова не могли бы так успокоить охватившие Хорнблауэра чувства. Он про себя улыбнулся маленькой оплошности, которую допустила Барбара. Она хотела сказать, что он будет адмиралом в миниатюре, по-французски en petit. Однако in petto вовсе не то же самое, что en petit. En petto по-итальянски – «в груди»: когда Папа назначает кардинала en petto, это значит, что он до поры до времени сохранит назначение в тайне. Хорнблауэру невероятно лестно было поймать Барбару на подобной ошибке. Это означало, что и ей не чужды человеческие слабости, что она, в конечном счете, слеплена из того же теста, что и он сам. На душе у него потеплело, нежность и умиление подогрели любовь и страсть.
Тормоза заскрипели, карета резко остановилась, открылась дверца. Хорнблауэр выскочил и, прежде чем оглядеться по сторонам, подал Барбаре руку. Дул крепкий ветер, без сомнения, вест-тень-норд. Утром он был свежий, юго-восточный, так что теперь крепчает и поворачивает. Если так пойдет дальше, они окажутся заперты в порту, пока ветер вновь не станет западным. Потерянный час может обернуться днем ожидания. Небо и море были серыми, по морю бежали белые барашки. Неподалеку качался на якорях Ост-Индский караван – им надо, чтобы ветер стал еще чуть-чуть севернее, тогда они расправят паруса и двинутся по Ла-Маншу. Дальше к северу виднелись еще корабли – вероятно, «Несравненная» и эскадра, но без подзорной трубы было не разобрать. Ветер свистел в ушах, рвал с головы треуголку – приходилось крепко держать ее обеими руками. За мостовой начиналась пристань, возле которой покачивалось несколько люгеров.
Кучер и лакей сгружали с козел багаж, Браун ждал распоряжений.
– Договорись, чтобы меня доставили на корабль, – распорядился Хорнблауэр.
Он мог бы подать сигнал, чтобы с «Несравненной» прислали шлюпку, но не хотел терять драгоценное время. Барбара стояла рядом, придерживая руками шляпу, и ее юбка, словно флаг, трепалась на ветру. Сейчас глаза у нее были серые; будь небо и море голубыми, они бы тоже голубели. Она через силу улыбнулась.
– Раз ты отправляешься на люгере, дорогой, – сказала она, – я могу тебя проводить. Люгер доставит меня обратно.
– Ты замерзнешь и вымокнешь, – заметил Хорнблауэр. – В бейдевинд при таком ветре – прогулка не из приятных.
– Какая разница? – ответила Барбара, и мысль о разлуке вновь показалась Хорнблауэру нестерпимой.
Браун