Великий князь, простившись с супругой, ушел в свои комнаты и сейчас же отправил Гудовича за Паниным.
Переодевшаяся тем временем княгиня Дашкова чуть ли не нетерпеливо отстранила обнимавшую ее великую княгиню и сказала:
– Главное дело сделано, но это далеко не все. Вы победили императрицу, теперь необходимо покорить сердце всего народа.
– Народа? – спросила Екатерина. – Каким образом возможно это сделать? Ведь мы не можем же позвать весь народ.
– Но мы можем пойти к нему, – ответила Дашкова. – Умоляю вас, ваше императорское высочество, довериться моему руководительству! Дозвольте теперь мне за вас думать и поступать! Накиньте этот черный плащ и эту вуаль, здесь все уже приготовлено, и поезжайте со мной! Сани только с одним кучером без ливреи уже ждут нас… Все церкви теперь открыты для того, чтобы народ мог молиться о здравии государыни. Мы тоже помолимся пред алтарем Господа о блестящей, светлой будущности.
Улыбка согласия промелькнула по лицу великой княгини. Она закуталась в плащ, накинула на голову вуаль и под руку со своей неутомимой приятельницей направилась к одному из боковых выходов дворца. У крыльца ждали простые сани, запряженные великолепным рысаком, которым управлял кучер в темном кафтане. Великая княгиня и Дашкова сели и помчались по льду через Неву в Петропавловский собор.
VII
С необычайной быстротой распространилось передаваемое из уст в уста известие о безнадежной болезни императрицы. Смутное беспокойство перешло в страх, и все, начиная от высших сановников до самого незначительного горожанина, с дрожью и трепетом ожидали близкого будущего. Еще на памяти были времена, когда перемены царствующих на престоле лиц являлись в полном смысле слова государственными переворотами и сопровождались поистине революционными актами, во время которых страдали очень многие. И на этот раз народ боялся какой-нибудь неожиданности, которая нарушила бы правильность жизни и спокойствие каждого.
Правление императрицы Елизаветы Петровны, несмотря на обрушивавшийся на отдельных лиц гнев, в общем было очень мягким и милостивым, и теперь никто не знал, будет ли ее наследник придерживаться тех же правил. Кроме того, Елизавета Петровна была ярким типом национального характера: она была глубоковерующей и преданной дочерью той Церкви, которая занимала важное место в сердце всего русского народа. Великий же князь родился в другой стране, все знали, что он любит иноземцев, что он говорит больше по-немецки и окружает себя немецкими войсками, вызванными им из Голштинии. Среди его недоброжелателей, к которым принадлежали люди различных слоев придворной аристократии и, главным образом, духовенство, рассказывали, что Петр Федорович в глубине своей души придерживается лютеранства и что он, получив власть в свои руки, сейчас же даст лютеранской религии почетное, если не главное место на Руси. Но даже те, которые лично без особенного