В шесть часов утра сменились надзиратели. Свежезаступившие разбудили заключенных для переклички, затем прошлись по коридору с мешками и собрали грязное белье – боксерки и носки. «Значит, сегодня пятница», – заключил Картер. В душевую водили раз в неделю, к парикмахеру – раз в шестьдесят дней, поэтому чистое белье казалось мини-праздником. Липкая кожа особенно раздражала летом, когда потом обливаешься круглосуточно, даже если лежишь пластом и совершаешь минимум движений. Впрочем, из письма, присланного адвокатом полгода назад, Картер знал: техасская жара скоро перестанет ему досаждать. Второго июня наступит конец…
Размышления прервал громкий стук в дверь.
– Картер! Энтони Картер! – Голос принадлежал начальнику смены Клещу.
– Да, Клещ, он самый! – отозвался с нар Энтони. – Кого-то другого здесь ищешь?
– Приготовься, Тони, наручники надеваем!
– Для прогулки еще рано, а в душ меня сегодня не ведут.
– Думаешь, я буду стоять здесь все утро и уговаривать?
Картер сполз с нар, на которых, глядя в потолок, размышлял о Рейчел Вуд и холодном чае на подносе. Затекшие мышцы ныли, и он не без труда встал на колени лицом к нарам. Процедура повторялась в тысячный раз, а Картер по-прежнему терпеть ее не мог. Труднее всего было удержать равновесие. Вот он свел лопатки, вывернул плечи и ладонями вверх высунул руки в прорезь, через которую подавали еду. Щелк! – в запястья впился холодный металл.
– Поднимайся! – скомандовал надзиратель, прозванный Клещом за то, что надевал наручники туже и больнее других.
Картер выдвинул правую ногу вперед и оперся на нее – левое колено громко хрустнуло. Он осторожно поднялся, одновременно высвобождая закованные руки из прорези. За дверью зазвенели ключи. Наконец дверь распахнулась. Вот и Клещ собственной персоной, а рядом с ним надзиратель, получивший прозвище Деннис-мучитель: из-за волос, вечно стоявших дыбом, точь-в-точь как у пацана в комиксах, и дубинки, которой ему очень нравилось грозить, а еще больше – пользоваться. Вроде и дубинка всего лишь деревянная, и удары несильные, а боль адская! Секрет заключался в том, что Деннис-мучитель мастерски находил на телах заключенных особо чувствительные точки.
– Картер, к тебе гость, – объявил Клещ. – Не мать и не адвокат.
Если Клещ хмурился, то Деннис явно пребывал в отличном настроении и крутил дубинку, как мажоретка трость.
– Господь забрал мою мать к себе, когда мне исполнилось десять, – отозвался Картер. – И ты, Клещ, в курсе: я же сто раз тебе рассказывал. Кому я понадобился?
– Понятия не имею. Распоряжается-то начальник тюрьмы! Я должен лишь привести тебя к «клеткам».
Ничего