– Да едины они все, – заголосили насколько баб.
– Он волком оборачивался, Бондарь старый сам это видел, – заорал какой-то мужик.
– Бондарь глаза с утра заливал так, что жену родную не узнавал, – загремел кузнец.
– Едино не верьте ему! – заорала баба в цветастом переднике. – Чего ж он на проклятой мельнице живет, коли честный да православный?
– Да не знаю я, какая это мельница! – закричал Ефим, как только возникла возможность вставить слово в диалог кузнеца со склочной бабищей. – Не местный я, еще раз говорю…
Ему не дал закончить фразу камень, угодивший точно в лоб. Кто кинул тот камень, не так уж и важно, но это был только первый вестник в череде ужасающих событий. Народ увидел кровь, и хоть Ефим остался стоять на ногах, ярость толпы было уже не остановить. Кто-то кинул второй камень, казаки из-за спины Ефима поспешили ретироваться, чтобы их не зацепило. И понеслось. Некоторые ужаснутся, читая эти строки, думая, что больной полет фантазии автора сделал из обычного населения рядовой станицы кровавых палачей…. Что ж, пусть искренне верят, считая людей по своей природе агнцами, я разубеждать не берусь. Каждый отдельно взятый человек, конечно не чужд благородных мыслей и поступков, но когда образуется коалиция, собранная из сотни глоток, жаждущих увидеть расправу над тем, кого они заранее осудили и вынесли приговор, это страшная сила, не знающая, ни жалости, ни сострадания. Толпа. Более точного определения подобной серой массе еще никто не дал. Такие вот толпы в прошлом веке охотились с собаками в Английских колониях на беглых каторжан и негров; такие толпы жгли евреев, по сути виновных только в своем рождении на свет и совершении других обрядов веры. Такие же толпы вешали красивых женщин, называя их ведьмами, такие толпы топили незаконнорожденных детей, такие толпы сажали на кол пленных казаков в Речи Посполитой… Эта животная ярость, пробуждаемая видом крови и ощущением многометрового превосходства над жертвой, эта жестокость, которая в любом коллективе исстари проявлялась по отношению к слабому, это недовольство жизнью, со злостью выплескиваемое в адрес случайной жертвы, вызывает презрение и негодование у любого адекватного человека. Но факты остаются фактами. Сколько бы веков не насчитывала история человечества, и в какие бы элегантные костюмы и благородные манеры не обряжалась скотская суть, она, тем не менее, все еще пробуждается (да и будет пробуждаться) пока есть понятие толпы.
Единственный кто ушел оттуда был кузнец. Он схватился за голову при первых же засвистевших в воздухе камнях, прекрасно понимая, что ничем не может помочь несчастному, кроме как поставить свечу за упокой. Не разбирая дороги, он шел к себе домой, мотая укоризненно головой и бормоча сквозь зубы ругательства. Человек ужаснулся всему произошедшему, но не мог ничего поделать. Он прекрасно понимал, убивают невинного.
Ярость толпы прошла так же неожиданно, как и началась, но всего за пару минут из молодого цветущего казака эта мерзкая стихия сделала бесформенный куль набитый