Этот текст вызвал большие протесты со стороны английских католиков, посчитавших его за предательство, и Малинские встречи не имели продолжения.
Однако благодаря своим контактам с англиканами и православными община Амэ-Шеветонь приобрела большую известность, внеся важный вклад в изменение отношения римо-католиков к экуменизму, который на II Ватиканском соборе будет признан официальной доктриной.
Главные же изменения происходили в интеллектуальной жизни католиков Франции. Не случайно именно здесь в эти годы французский иезуит Тейяр де Шарден сформулировал свою теорию ноосферы, переосмыслив томизм в понятиях теории эволюции и создав в итоге пантеистическую систему, которая, хотя и не была принята руководством Ватикана, но не была им и осуждена. Однако концепция де Шардена оставалась тогда известной лишь узкому кругу интеллектуалов и предпринимателей. А вот идеи другого француза получили большую популярность, и в первую очередь – в церковном руководстве.
Речь идёт о «предтече перемен», Жаке Маритене (1882–1973), профессоре философии Католического института, пытавшемся интегрировать философию Фомы Аквинского с современной философской мыслью. В 1926 году состоялась встреча Маритена с Пием XI и кардиналом Гаспарри, после которой ему было поручено собрать написанные им произведения в один труд, опубликованный в итоге в 1936 году на французском языке под названием «Интегральный гуманизм». Он произвёл настолько сильное впечатление на прогрессистов в церковном руководстве, что Джованни
Монтини, работавший с 1937 года секретарём Госсекретариата Ватикана, сразу перевёл его на итальянский язык, сопроводив восторженным предисловием.
Жак Маритен
Основной тезис Маритена заключался в необходимости изменения экклезиологии, то есть понимания сущности и миссии Церкви. Его идея «интегрального гуманизма» исходит из того, что самые разные религии соединяются на пути к единому человеческому идеалу, всемирной цивилизации, в которой все люди будут примирены в справедливости, любви и братстве. «Интегральный гуманизм» понимается как всеобщее братство между людьми доброй воли, к какой бы религии они ни принадлежали и независимо от того, верующие они или нет. Это те рамки, в которых должна действовать церковь, не навязывая и не требуя ни от кого признания её как единственной истинной церкви. Христианство мыслится как религия демократии, и Маритен признаётся, что, говоря о «новом христианстве», он мог бы говорить в том же смысле и о новой демократии, так как это слово «означает не что иное, как мирское название христианского идеала»[201].
Фактически это было воспроизводение франкмасонской идеи «всемирного братства», но отличие учения Маритена заключалось в той роли, которую он отводил Церкви. Как объяснял суть его идеи теолог Морис Карон, «в этом всеобщем братстве Церковь должна быть вдохновительницей и старшей сестрой, и если она хочет завоевать симпатии юных братьев, она