– Изви… Эээ, нет, не убежишь!!!
– Ну что тебе еще от меня надо??? – он уже чуть не плачет от отчаяния.
– Деньги есть. Купи билет до Питера, друг. Умоляю!!!
Он снова уходит и спустя минут десять возвращается. С билетом. С моим паспортом. С моей картой.
– Держи!
– Постой!
Он что-то от души произнес на латышском, но суть была понятна и без перевода.
– Послушай, друг. Ты ТАК меня выручил!!! У меня нечем тебя отблагодарить. Я клянусь, что если еще раз окажусь в Риге и встречу тебя в аэропорту…
– Нееееет, только не это!!!
– Подожди… Если мы вдруг случайно встретимся, я найду возможность тебя отблагодарить. А пока – как тебя зовут, кстати?
– Мариус.
– Так вот, Мариус. Пока мы с тобой не встретились, я клянусь, что, когда бы я ни рассказывал эту историю, я всем буду говорить, что работает в рижском аэропорту замечательный парень Мариус! Договорились?
– Договориллись.
– Спасибо тебе, Мариус.
– Не пропусти и этот рейс, посадка уже идет.
Сойдя с трапа самолета в Пулково, я опустился на колени и поцеловал шершавый грязный асфальт Родины.
К чему я рассказал эту историю: интересно, работает ли до сих пор в рижском аэропорту замечательный парень Мариус?
Золотая Карта, или Тридцать лет спустя
Сказки должны заканчиваться, и заканчиваться хорошо.
Иначе они становятся былью.
Наутро голова была деревянная. Хотя трудно было ожидать чего-то иного от человека, выстроганного из полена. И все равно – другого сравнения в голову не приходило. В нее вообще ничего не приходило. Только, как заезженная пластинка (или теперь правильно говорить – зацикленный плей-лист?), в ней по кругу постоянно проигрывались грубые, примитивные звуки, выдуваемые из тубы, под пьяные крики: «Да это же просто праздник какой-то!» Вот ведь и мелодии-то никакой, а из головы не выходит…
Но пусть – хоть эти звуки, хоть обрывки даже не мыслей, а каких-то еще непридуманных фраз, неуслышанных речей, хоть две-три ноты постоянно по кругу – лишь бы не тишина, спутница полной отключки. Хотя бы не сейчас – сейчас страшно, а встать и занять голову какой-нибудь нехитрой механикой – например, умыться, почистить зубы, побриться – сил нет.
Когда лежишь и даже не пытаешься разогнать в голове мельтешащих мух, все равно себя осознаешь, а стало быть, пока еще существуешь. Чем-то даже интересен этот момент перехода от небытия обратно в бытие, но слишком уж часто в последнее время Буратино его ощущал на себе с утра.
Глаза набухли изнутри,