Иэ-эх, от судьбы не уйдешь, все одно – вставать. И как это раньше на «скорой» он подскакивал ванькой-встанькой в любое время суток? Пристегнуть «ногу», культя что-то отекла, много чаю, видно, вечером выпил. А что еще делать одинокому мужчине долгими осенними вечерами? То-то и есть, что чаи гонять.
Из зеркала в ванной на него глянуло лицо чеховского врача. Короткая седая бородка, не мешало бы немного подбрить. Чуть набрякшие веки, ох уж этот чай. Нос среднерусского типа, не «картошкой», чуть поменьше. Глаза и нос не красные, что важно. Почти здоровый вид почти не ленивого врача. Бывшего врача. «Да-с, милостивый государь, 93-й день».
Поразительно неуютно по утрам на кухне. Как-то удручающе действуют светлые пятна на обоях, там, где был гарнитур. Хотя гарнитур – громко сказано, просто такие шкафчики. Клара забрала, уходя. Также забрала сына Витьку, стиральную машину и часть его, Кузьмина, жизни. Теперь то место в душе, где была эта часть, болела фантомной болью. Почти как отсутствующая нога. У любого брака ведь два конца – развод или смерть. И неизвестно, что еще хуже.
Чай и бутерброды. Тот же чай, те же бутерброды. Только раньше – с женой – они были гораздо вкуснее. Но…. Важно во всем видеть систему. Можно ведь вполне обойтись и без этого ритуала по утрам. Перехватить чего-нибудь по дороге на работу, всухомятку. Только сейчас ему нужна система, его опора в этом мире. И пусть тот же чай в тысячный раз – противен и горек, в самой этой противности есть что-то сцепляющее с жизнью. Чувствуешь – гадость, ах, какая гадость, значит жив.
– Здравствуйте, Анна Сергеевна! – дворничиха с утра сражается с опавшими листьями. С переменным, надо сказать, успехом.
– И Вам доброго здоровья, – Анна Сергеевна охотно перестала мести и встала, приготовившись поболтать о том, о сем. Видимо, последний собеседник проходил уже давно. – Вот ведь погода-то!
Но Кузьмин, не останавливаясь, ковылял мимо, впрочем, приветливо улыбаясь.
– Да, подбросило Вам работы, – железный график – 17 минут до остановки. Отступать от него нельзя.
– Да это чего еще! Вот года четыре тому, от была осень – слякоть, дожди бесперечь, денег не платют. Ужас какой-то…, – у всех людей есть любимая тема, на которую они могут говорить часами. У тети Ани таких тем было множество.
– Вы извините, меня пациенты ждут, – вот тут доктор Кузьмин врал. Уже больше трех месяцев его ждали не пациенты, а такие же бедолаги-пенсионеры как т. Аня. Приходящие в аптечный киоск, где он сидел продавцом, за дешевыми каплями и, хоть небольшим, но все-таки человеческим вниманием.
– Да-да, конечно, работы Вам сейчас, Лексан Викторыч, тоже невпроворот – осень. Все болячки у людей наружу прут. Ну, всего Вам…, – это она уже ему в спину. Мрачноватая с виду шестидесятипятилетняя дворничиха являла собой уникальный случай в мировой медицинской практике. Работая в любую погоду с раннего утра метлой и лопатой, она никогда