С моей точки зрения, умение обуздать ядерную энергию также является неплохим критерием. Может, артефакты по-особому реагируют на аргон-37… Что ж, тогда найти их можно только в том случае, если цивилизация научится укрощать энергию атома. Какой изящный ход! Естественно, я просто вы-двигаю гипотезу, но если именно так все и обстоит, то я потрясена до глубины души.
Поэтому я считаю, что нам необходимо еще раз взглянуть на панели. И прибегнуть к помощи лингвиста.
– Разве вы недавно не упоминали, что это бесполезно?
– Я так говорила еще до того, как меня осенила догадка насчет аргона. Если артефакт создали специально для того, чтобы мы его обнаружили, в камере-тайнике должно было присутствовать и нечто понятное нам! Если ты возводишь храм для своего народа, ты украсишь его письменами и знаками, имеющими смысл для тебя и для твоих соплеменников. Но если ты воздвигаешь храм для кого-то другого, ты постараешься сделать так, чтобы все орнаменты и символы имели смысл для твоих, грубо говоря, заказчиков. Зачем оставлять невнятное послание на стенах, заранее зная, что его никто никогда не прочтет?
– Многие признанные языковеды изучили панели. Успеха они не добились. Почему вы думаете, что теперь результат будет другим?
– По-моему, наш час настал! Кстати, у меня есть еще одна гипотеза, почему в прошлый раз ничего не получилось. Тогда лингвисты искали то, чего там в принципе и быть не могло.
– А вы понимаете, что мы ищем?
– Нет, если честно. Но, на мой взгляд, это и хорошо. Я считаю, что те, кто изучал панели прежде, потерпели неудачу, поскольку были – или считали – себя всезнайками.
– А вы погрузились в философские рассуждения!
– Простите. В основном люди не склонны ставить под сомнение то, что является для них истиной. И ученые ничем от них не отличаются, просто в свое время им сказали немного больше. Например, мне, как физику, никогда не приходило в голову ставить под сомнение четыре фундаментальных силы. Я принимаю их как должное, как остальное, чему меня учили, и стремлюсь строить свои умозаключения на классическом фундаменте. Мы всегда смотрим