Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут…
Мать Коля обожал. Как не хватало ему потом ее ласкового взгляда, нежной улыбки, теплых рук! С каким щемящим чувством вспоминал он тихие вечера, когда мама шила, а он читал ей вслух книгу за книгой. Мама была портниха, и после ее смерти еще долго приходили заказчицы: кто-то забирал свой отрез и недошитое платье, а кто-то, взглянув на осиротевшего Колю, оставлял ему тяжелые куски сукна или невесомые – крепдешина: «Продашь на барахолке». Жить-то на что-то надо мальчику. Коля, конечно, получал небольшую пенсию за отца и с голоду бы не помер, тем более что соседи рьяно взялись его опекать.
Квартира была трехкомнатная: в самой маленькой комнатушке жили Смирновы, когда приезжал отец, Коля уходил спать в коридор – на неизвестно чей большой сундук, который с незапамятных времен стоял тут и, казалось, пустил уже корни. Другую комнату занимала престарелая Аглая Федоровна, за которой ухаживала дом-работница Аночка – деревенская девочка-подросток, маленькая, бойкая и жгуче-черноглазая. В третьей комнате жило многочисленное семейство Цвибелей: Ривка, ее мать Сара и целая куча цвибелят, которые вечно орали и путались под ногами. Глава семейства – Давид Цвибель – подобно Аристарху Смирнову тоже редко появлялся дома. Он был партийцем, которого бесконечно бросали с одного объекта на другой для налаживания, сглаживания или, наоборот, углубления и ужесточения очередных указаний партии и правительства. Довольно скоро Аглая Федоровна скончалась, и Цвибели решительно распространились на ее жилплощадь, а Аночка так и осталась всеобщей домработницей и нянькой.
Оказавшись один, Николай было затосковал, но потом справился и решил, что ни за что не пропадет: успешно окончит школу и обязательно поступит в институт. Он был мальчик насквозь литературный, сказались вечера, проведенные за чтением вслух. Да и Аглая Федоровна, бывшая учительница гимназии, сильно повлияла на Колины пристрастия – постепенно вся ее обширная библиотека перекочевала к нему в комнатушку. Так что Коле Смирнову после окончания школы был прямой путь в Большой Трубецкой переулок – в только что открывшийся Институт философии, литературы и истории (ИФЛИ).
В характере Николая причудливо сочетались