– Вишь, вот и атаман наш пожаловал, – с любовью сказал казак.
Ефросинья во все глаза смотрела на Разина и хотела уже подойти к нему, как во двор вбежали донские казаки, поклонились в пояс атаману, заговорили возбужденно.
Степан нахмурился:
– Да не говорите вы враз, а то ничего не пойму!
– Приехали мы, батько, с Черкасска за солью, а воевода велел с нас брать по алтыну: сроду такого не бывало. Стали мы ему высказывать, что совести у него нет, а он над нами стал насильничать, у одного казака отнял две лошади и хомут, у другого – пищаль. Защити нас, Степан Тимофеевич, накажи супостата! – стали просить казаки атамана.
Помрачнел лицом Разин, грозно сошлись в переносье брови, выхватил из ножен саблю и побежал на воеводский двор, который был рядом. Едва успевали за ним казаки.
Вбежал атаман в княжеские хоромы, схватил за грудки воеводу Унковского. Как ни смел был воевода, но побледнел лицом.
– Ты что это обижаешь казаков? А ну, вертай им деньги!
Воевода струсил не на шутку, трясущимися руками вынул из кармана деньги и отдал Разину.
– То-то, – сказал Степан и наказал воеводе: – Если ты еще будешь обижать казаков и простой народ – пеняй на себя.
Унковский молчал, боясь перечить атаману. А Разин развернулся и, больше не говоря ни слова, пошел на подворье. Уже подходя к воротам своего дома, заметил одиноко стоящую женщину. Вглядевшись в ее лицо, непроизвольно остановился. Что-то знакомое было в облике этой одинокой фигуры. Подойдя вплотную к Ефросинье Русаковой, атаман стал присматриваться к женщине. Ему казалось, что он ее уже видел, и от этого в душе его что-то заныло. И вот, на какое-то мгновение, в памяти всплыл образ Любавы. Степан понял, что стоящая перед ним женщина очень похожа на нее. Ефросинья смутилась, опустила глаза, даже прикрыла лицо платком.
Атаман спросил:
– Как же зовут тебя, красавица?
От этих слов женщина еще более застеснялась, лицо ее зарделось. Она подняла красивые глаза на Разина:
– Зовут меня, батюшка, Ефросиньей Русаковой, – и поклонилась ему в пояс.
– Что ты, Ефросинья?! Кланяешься мне, словно я боярин, – запротестовал атаман. – Говори, зачем пожаловала?
Женщина некоторое время молчала, затем в волнении спросила:
– Не слыхал ли ты, атаман, про Петра Лазарева? Сказывали люди, будто был он у тебя в войске.
– Так вот оно что! – воскликнул Разин, затем печально добавил: – Нет в живых твоего любимого, погиб, спасая меня от пули, а когда кончался, велел тебя разыскать и сказать, что люба ты ему была.
Голова у женщины поникла, из глаз по щекам покатились слезы, она закрыла лицо руками, резко повернулась и быстро пошла с атаманова подворья, закусив до крови нижнюю губу.
– Еремка! – крикнул Разин, подзывая молодого казака.
– Что, батько?
– Поди вон за той бабой, доведи ее до дому и спроси ее, может, в помощи какой нуждается или деньги нужны.
Казак помчался выполнять волю атамана.
Не успел атаман