Что же касается Юрия, к нему отец всегда был подчеркнуто строг. Женя не хотела вмешиваться в происходящий в кабинете мужа диалог с сыном, но поневоле слышала его часть из-за плохо прикрытой двери.
– Слова упрека легко кричать, Василий. Но если этим дело и ограничивается, грош вам цена. Бунт сам по себе смешон, нужно идти дальше, освобождаясь от всего.
– Можно подумать, такие консерваторы, как вы, способны понять! Твое поколение само не поняло, как из бунтарей превратилось в консерваторов.
– Это участь всех. Потому что консерватизм в твоем контексте – здравый смысл и взросление. А ты, как тебе и тебе подобным щенкам свойственно, можешь только кричать о вреде всего старого, не понимая, что это отлаженная логичная система, где все взаимодействует со всем. А ты попробуй построить что-то свое – хватит ли мозгов? Мы вот смогли. Так, прежде чем кричать что-то о том, как мы не правы, потрудись хотя бы что-то сделать самому без помощи папеньки.
– Я и делаю!
– Ну и кто на самом деле лицемер? – миролюбиво и почти нежно, наивно, как ребенок, спросил Скловский.
Юра ощутил давнее отчаянное бессилие против подобного рода выпадов отца. Непонятно, чем был вызван последний довод, но цели он достиг. Выпады были страшны тем, что происходили у Скловского не от желания развлечься, развеселить сына, даже не от скрытой ненависти, а от безразличия и твердой убежденности, что вся жизнь того не стоит выеденного яйца. Сколько лет сын боролся с этим, представляя себя выросшим, сильным! И все на смарку… Юрию вдруг отчаянно захотелось сдаться и по возможности залезть под крыло отца. Если пустит. Приходилось ведь признавать, что Виктор много сделал для него, и быть благодарным.
– У нас разрушен дом, а мы давим клопов, как при любом переустройстве. Первым делом размывается вдребезги быт, заодно отлаживают идеологию, забывая о хлебе. Чтобы верили, – вновь послышался натужный голос Юрия. Скловский насмешливо молчал, гладя на свое детище.
Юрий, взъерошенный и недовольный, вырвался из комнаты. «Зря я вообще приехал!» – пробурчал он себе под нос с расчетом, что это станет слышно отцу. Тот невозмутимо сунулся в подписи и бумаги.
– Ты живешь в домах, которые построили коммунисты, – бросил он в пустую дверь.
– Я