Но вот, через какое-то время, и уже ближе к полудню, на самом дне этой, едва ли не бесконечно-глубокой теперь ямы, показалось нечто более определенное. Ни живое, ни мертвое, но именно то, что сразу привлекло внимание всех призраков вокруг. Отчего они все разом сначала затихли, а затем стали бешено рваться вперед и вниз, расталкивая и едва ли не раздирая друг друга руками. И это был свет. Тот самый свет, достичь которого они все так стремились. Тот выход в мир, в небытие, которого они жаждали более всего на свете. Белый свет, живой, яркий, струящийся подобно чистой родниковой воде в самом центре этой вечной, иссушенной, бесплодной пустыни. Свет этот действительно переливался и словно бы плескался там, внизу. Вполне могло бы даже показаться, что оттуда, из этой бесконечной глубины доносился какой-то странный, раскатистый гул. То ли звук прибоя, то ли шум водопада, то ли действительно журчания обыкновенного горного ручья. Каждый из призраков слышал в нем именно свое. Отчего был просто не в состоянии насытиться если не самим вкусом, то хотя бы звуком или даже просто видом такого манящего, прекрасного, светлого забвения.
Наверху же все шло своим чередом. Восемь черных крестов находились уже в непосредственной близости от центрального и, сомкнувшись, образовали вокруг него своими поперечными перекладинами изломанное кольцо. Сама же яма также сузилась у горловины и была теперь больше похожа на обыкновенный, хотя и невероятно глубокий колодец. Причем все эти перемещения крестов, соприкосновение их перекладин и последующая остановка, происходили очень медленно и едва ли не с методичной точностью. Словно бы некий гигантский бездушный механизм выполнял свою заранее просчитанную и выверенную работу. Однако теперь, когда кресты полностью остановились, плавно и также беззвучно начал свое движение уже центральный крест. Он стал медленно поворачиваться вокруг вертикальной оси. Горизонтальная же его перекладина с легким свистом рассекала разгоряченный воздух и отбрасывала на северную сторону округлой ямы темные всполохи резко очерченных теней. Несчастная же девушка теперь уже просто была не в состоянии хоть как-то держаться за крест. Силы ее покинули. А теперь еще и это вращение ослабило ее хватку. Да она и упала бы уже давно, наверное, если бы не ее пальцы. Они, как оказалось, намертво примерзли к кресту и никак не хотели от него отлепляться. Девушка теперь уже ничего не говорила, а только смотрела на своего возлюбленного совершенно округлившимися от бессилия и ужаса глазами, полными слез и отчаяния.
Наконец