Словесник. Алексей Иванович Дьяченко

купить помазок. Должен быть свой. Взбиваешь пену, намазываешь щёку, одну сторону. Обушком бритвы, то есть с обратной, не острой стороны, от виска немножко снимаешь пену, чтобы не залезть на линию виска. Потому что висок уже к стрижке относится. И вниз аккуратненько, такими подкашивающими движениями делаешь. Это своя техника. Нас учили на курсах брить шарики. Серьёзно. Мы покупали воздушные шарики, надували их, потому что нас учили брить не только лицо, но и голову. Мы залепляли бритву пластырем, шарик мазали пеной и брили. Если кто-то наблюдал за всем этим со стороны, было любопытное зрелище.

      Незаметно за разговорами мы дошли до своего дома. Этот факт разочаровал, похоже, всех. Но обязанности суетной жизни заставляли прощаться.

      – Было очень интересно, – поблагодарил я Татьяну и поинтересовался. – Как здоровье Ерофея Владимировича? Передайте ему от нас привет.

      – Пока слаб. Обязательно передам, – отпирая ключом дверь, выразила признательность Таньшина.

      – Передайте наказ выздоравливать, – прибавил я, желая ещё хоть разок встретиться взглядом с красивой девушкой.

      – Обязательно, – Татьяна сделала полупоклон и скрылась за дверью, из-за которой раздался запоздалый лай и повизгивание собачонки.

      – Пошли, пошли, – стал толкать я дочку в спину, помогая ей подниматься вверх по лестнице.

      Полечке, как и мне, домой идти не хотелось.

      Не успели мы переступить порог своей квартиры, как жена спросила:

      – Хлеба купили? Нет? Сходи, купи.

      Дождавшись момента, когда Полечка, сняв верхнюю одежду, ушла в комнату, я, стараясь быть равнодушным, поинтересовался у Галины:

      – А откуда ты взяла, что внучка Ерофея Владимировича была проституткой?

      – Медякова сказала, – спокойно и уверенно ответила жена.

      Спускаясь по лестнице, на площадке первого этажа я снова столкнулся с Татьяной.

      – В магазин хочу сходить, – смеясь, отрапортовала Таньшина.

      – Моя жизнь складывается так, что я постоянно вас встречаю, – стал неожиданно для себя распускать я «павлиний хвост». – То вы по дворику гуляете, любезничая с Антоновым, то я вас вижу в бассейне. Теперь вот в подъезде.

      – Вам это неприятно? – насторожилась девушка.

      – Как вам сказать? Конечно, приятно, но вместе с тем и волнительно. Отвык я за долгие годы супружеской жизни от подобного рода волнений.

      – Вы сейчас разговариваете со мной так же, как Антонов, которому кто-то рассказал сплетню, что я была проституткой, – не то, чтобы оскорбилась, но возмутилась Татьяна.

      Я почувствовал, как от прилива крови задеревенели мои щёки, а уши стали горячими.

      – Медякова, медичка со второго этажа, эту сплетню распространяет, – выдал я Зинаиду Захаровну.

      – И вы с легкостью в это поверили?

      – Признаюсь, поверил, простите меня. Я низкий плохой человек и с радостью готов верить всякой мерзости.

      Татьяна