– ЗдорОво! – радостно откликнулся ничего не подозревающий товарищ и, с трудом сдерживая своё волнение, коротко поинтересовался – Ну, как?
– Значит, так: мы тут посовещались и единогласно решили, что едем все!
На том конце провода возникла некоторая пауза.
– Алёу, Гриша, ты меня слышишь?!
– Да-да – поспешил ответить мой друг и растерянно промямлил, заметно запинаясь – прости, кто – «все»… и куда «едем»?
– Ты чё, не проснулся, что ли?! – прикинулся я раздраженно-обиженным, едва сдерживая смех. – Мы, домашние! Всей семьёй! Чего тут непонятного?!
На сей раз, пауза повисла аж, на целых десять секунд! Наконец, с трудом переварив для себя эту неожиданную информацию, бедный товарищ тихо выдавил из себя:
– Там… два… двое, только…
– Чего «двое»? – резко переспросил я, включив «дурку» на полную катушку.
– Два места… понимаешь… по списку… – этот лепет невозможно было слушать без сострадания к несчастному.
Я согнулся в три погибели, одной рукой схватившись за живот, а другой – плотно прижимая микрофон. Однако в последний момент, собрав оставшиеся силы, несколько развязным дружеским тоном произнес:
– Да ладно, тебе, Гриш, какой «список», об чём разговор: где двое, там и пять разместятся! Свои же люди! Кстати, нас чуть больше – семь чело… – сдерживаться далее, я уже не мог, а потому меня прорвало – Ха-ха-ха-ха!!!
– Ах-ха-ха-ха!!! – словно эхом прогремело на противоположном конце. – Надо же, сволочь! Как последнего лоха развёл! – ревел Гриша в «трубку» своим низким и хрипловатым голосом.
– Гриша, дорогой! Прости, конечно, но неужели ты всерьёз мог додуматься, что я настолько изменился?! – спросил я друга, когда мы, вдоволь насмеявшись, наконец, успокоились.
– Нет, конечно… – смущенно произнес Гриша, и, словно оправдываясь, виновато продолжил – Просто… всё-таки, столько лет прошло… Мало ли… Я подумал, что может быть ты, со своей писаниной… уже того… малость свихнулся… Ведь, всяко может случиться…
Плоды самосознания
Ляби-хауз – излюбленное место бухарцев. Фото автора
На волне горбачевской «перестройки» и «гласности» Союз, словно карточный домик, вскоре стал быстро разваливаться. Известным итогом явилось повальное провозглашение «независимости» бывших республик.
«Мустакиллик» («Независимость») – это малоизвестное советскому узбеку слово, стало в одночасье родным и близким, обретя вполне осознанный смысл и образ. И, если у незначительной части оставшейся интеллигенции, искренне желающей своей стране процветания и прогресса, добродушная улыбка застыла в саркастической гримасе, то о народе в целом этого не скажешь. Здесь, так же, как и в России, и в других республиках, «долгожданный воздух свободы и демократии» окончательно вскружил головы простым людям, напрочь лишив их остатков