– Вообще, вообще, – обиделся Иван Иваныч, – а ты Ильичу напиши, спроси.
– Какому? – серьёзно поинтересовался Харламов.
– А всё равно – хоть тому, что в Мавзолее лежит, хоть тому, что его по праздникам топчет! Правды-то не скажут…
– Ну ты даёшь! – возмутился Паша. – Уже на мертвяков перешёл!
– А ты чё не отвечаешь, академик? – вдруг обозлился Харламов.
– Эй, Володь, знаешь чего? Давай без оскорблений! – обрезал его Иван Иваныч.
– Оскорблений? – возмутился Харламов. – Я ж чего – его жидом назвал, что ли, я со всем уважением – товарищ академик…
– Пошёл ты! – Михал Иваныч отвернулся и сплюнул. – А по сути: он прав! – повернулся он снова лицом к столу и взялся за стакан. – Страну нам доверять нельзя… Давайте, мои дорогие, выпьем! Это так замечательно, что мы снова вместе…
– Невидаль, – хихикнул Харламов, – поставь бутылку – и мы тут как тут! Правда?..
– Ты, Харламыч, мужик хороший, только оченно занозистый, как доска вот эта нестроганная на катушке, – задумчиво произнёс Иван Иваныч.
– И такой жа серый… – хихикнул Паша.
– Ладно, ладно, грамотные, – беззлобно откликнулся Харламов.
– А выпить – это святое, затем и собрались, чтобы отвести душу! – продолжил прерванную фразу Иван Иваныч.
Все выпили и замолчали, прислушиваясь, как тепло медленно спускается вниз к животу, а потом разливается по всему организму…
– А вообще-то Харламов прав, – сказал профессор и поджал губы, будто для того, чтобы больше ничего не произнести и не проговориться… – Прав… вот вы не обижайтесь, но приведу конкретные примеры. Начну с себя. Сказал в институте, что уехал на семинар, а сам? Но ведь невозможно – так жизнь устроили, что подумать некогда, мыслишка одна мелькнула, а тут так хорошо… и что – вру…
– Ну и прально! – одобрил Харламов. – А то такого государственного человека не берегут и думать ему никак не дают…
– Да ладно тебе, Харламыч… Теперь Паша – ему разве столовку доверять можно? А без этого он не проживёт… что он на семьдесят рублей зарплаты сделает?
– Зарплаты! – захохотал Харламов. – Да это подачка… а там бабка есть одна… так я прикармливаю её, а то помрёт навовсе! Точно!..
– Почему? – напрягся Иван Иваныч.
– А у ей пенсия знаешь сколько?.. Не догадаешься! Не тужься! 17 рублёв тридцать две копейки!..
– Так не бывает! – уверенно возразил профессор.
– Ага… не бывает… а я сам ведомость видел… точно… а она одна… всех – кого в войну поубивало, а кто после умер – никого на свете… Жуть какая-то, – огорчился Харламов… – а мы, вишь, бутылок не считаем… нет, я б, конечно, такой закон издал…
– Ой, – смущённо возразил Паша, – сам же мне сказал, что весь день халтурил вчера и баллон ацетилена спалил…
– А я