Нивеля». Это было крупнейшее сражение Первой мировой войны (апрель – май 1917г.), где две дивизии Национальной армии Конгресса США под командованием главнокомандующего французской армии Роберта Нивеля, участвовали на стороне Антанты. Несмотря на явное преимущество союзников, они были полностью разгромлены. Во время сражения батарея Аббаса, так звали деда Азада, попала под ожесточенный огонь противника и практически полностью была уничтожена. Он чудом остался жив, но был ранен в плечо. Испытывая жуткую боль, он собрался с силами, оценил, что единственный шанс выйти из-под огня – это подавить его, и пополз к вражеским позициям. Подобравшись как можно ближе, Аббас бросил гранату. Залпы прекратились, и он быстро пополз обратно. Боль была на грани сознания, голова кружилась… Едва ли он смог бы вспомнить обратную дорогу: как вжимался в землю от свиста пуль, как его отбрасывала ударная волна взрывающихся рядом снарядов… Но он ясно запомнил лицо американского солдата, рядом с которым упал, спасаясь от очередной пулеметной очереди. Контуженный американец с мольбой смотрел на него, как на свою единственную надежду. «Save me! Save me!» – шептал он в отчаянии, вцепившись в Аббаса. Несмотря на то, что тот сам потерял много крови и был близок к смерти, он выволок союзника из окопа и потащил его к своим. Войска Антанты пока еще удерживали позиции, и им обоим удалось спастись. Это было настоящее чудо! Подаренный пистолет, по рассказам отца, не раз спасал деду жизнь. И уже во время Великой Отечественной войны при конвоировании нацистских пленных один немецкий солдат каким-то образом выхватил у охранника винтовку со штыком и ударил им деда в грудь. «Случайно» в этот день тот повесил кобуру с пистолетом не как обычно на пояс, а на грудь, и штык вонзился прямо в пистолет, что уберегло деда от смерти. Фашистский солдат был расстрелян на месте этим же пистолетом.
Пройдя две мировые войны от начала до конца, участвуя в огромном количестве битв и получая серьезные контузии, дед, несмотря ни на что, тогда выжил, но умер при нелепых обстоятельствах. В 1949 году, восстанавливая ограду у дома, потягивая едкий папиросный дым, дед закрыл левый глаз, чтобы дым в него не попал. Но ветер изменил направление, и дым попал в правый глаз, отчего тот заслезился и зажмурился. Дед при размахе от неожиданности и резкой боли выпустил молоток из руки, тот угодил ему прямо по большому пальцу ноги. Через месяц палец почернел, на что фельдшер поселка Сарай, в котором жил дед Азада и который находился в пятнадцати километрах от Баку, вынес вердикт, что его придется ампутировать, и выписал направление в бакинскую хирургию. Дед был упрямый – аргументируя тем, что на войне еще не то случалось, и что ему там ничего не отрезали, а тут такая ерунда и отрезать, отказался ехать в больницу. «Нет уж, если на это есть воля Аллаха, то уж лучше он по этой воле и помрет, нежели жить без пальца,» – ворчал он. В скором времени начала синеть стопа, и уже жена и сын настаивали на ее ампутации, плакали, стоя в слезах на коленях, но его было не сломить. В итоге,
