Самым странным было то, что, придумывая адрес, я выбрала местоположение, находившееся недалеко от места моего настоящего проживания. В Париже тысячи улиц, так почему я выбрала один из соседних переулков? Наверное, мне все же хотелось как можно ближе держаться к истине или просто сказался недостаток фантазии. Собственно, это не играло никакой роли. Ничто больше не играло никакой роли. Один ребенок, сын, написала я. В этом не могла врать. Я не знала, что может прочитать гинеколог по внешнему виду моих половых органов. Может быть, там, как у деревьев, есть годовые кольца, которые говорят если не о возрасте ребенка, то о числе детей. Это я знала. В конечном счете я стерла слово «сын» и написала «дочь».
Я не знала, надо ли мне вернуть карту секретарше или отдать ее непосредственно врачу, но не успела обдумать этот вопрос, как секретарша забрала у меня формуляр и ручку. Время ускорило бег. Через двадцать минут мне надо быть в конторе, хотя мир, конечно, не перевернется, если письмо будет передано месье Белливье на пару-другую минут позже. Снова послышались голоса. К двери приблизились молодые люди и врач. Собственно, я и сама не понимала, что заставляло меня так сильно переживать и нервничать. Вероятно, я боялась одного только факта, что через несколько мгновений мне предстояло оказаться с глазу на глаз с неким месье Белливье. Однако может быть, меня мучило сознание того, что я явилась сюда под вымышленным предлогом и назвалась фальшивым именем.
Я наконец увидела лицо доктора Белливье. Собственно, я не знаю, как его себе до этого представляла, но в тот момент он почему-то показался мне смутно знакомым. Доктор жестом показал мне, что я могу пройти в кабинет, и взял у секретарши заполненный мною формуляр медицинской карты. Он не брал карту у секретарши, когда принимал молодую парочку. Но молодые люди явно были у него уже не в первый раз. Весь мой организм горел одним желанием – бежать отсюда без оглядки, бежать от своей лжи, от самой себя и от того немыслимого, абсурдного положения, в которое я сама себя поставила. Может быть, этот врач – психопат, который завлекает сюда молодых женщин, сначала спроваживая их на верхний этаж небоскреба, а затем спускает вниз, чтобы заглянуть в их нутро.
К горлу вновь подступила тошнота, и я оглянулась в поисках урны, которой смогла бы воспользоваться в случае необходимости. Я, видимо, пропустила предложение сесть и осталась стоять, глядя на изображение беременной женщины в разрезе. Нельзя сказать, что это зрелище уменьшило тошноту. У меня закружилась голова, когда я услышала, как за моей спиной захлопнулась дверь.
– Присаживайтесь, мадам.
Почему его лицо кажется мне таким знакомым? Он сел в кресло напротив, избегая смотреть мне в глаза, и принялся просматривать бланк моей медицинской карты. Лицо врача было абсолютно спокойным.
– Чему