– Медди?
Дергаю плечом.
Пальцы тянутся к гардине. Приоткрываю тонкую ткань и смотрю на улицу: широкий двор, внизу ряд машин на парковке. Тетя Варя спешит в магазин, прячась от полуденного солнца под кленами. Вижу вход в соседний подъезд и меня прошибает током – ненавиж-жу-у. Но там, возможно, осталась крупица той старой жизни. Там доказательство того, что я не спятила. Придется сделать этот шаг, рано или поздно. Придется встретиться с ним.
Рука Марка ложится на спину. Он подошел так тихо, что я подпрыгнула от неожиданности.
Задерживаю дыхание.
Резко оборачиваюсь и, не выпуская из пальцев кристалон1, перегораживаю пространство между нами прозрачной пеленой. «Муж» не удивляется, не меняет выражение лица. Медленно отодвигает преграду и продолжает наступать. Я слышу, как щелкают застежки на карнизе, и невесомая гардина падает вниз.
– Ну, хватит уже, – шепчет Марк. Его бархатистый голос вводит меня в ступор. – Мы дома. Все в порядке. Ты до сих пор обижаешься? – смотрю на его громадную грудь, упираясь пальцами в упругие мышцы, и пытаюсь отодвинуться. От шока не могу говорить.
– Я ничего не помню, – бормочу, делая шаг в сторону.
Марк зеркалит мое движение. Тюль тянется за моей ногой и обматывает лодыжку.
– Что ты такое говоришь? – «муж» вцепляется пятерней в волосы на затылке и пытается склониться надо мной.
– Отпусти…те! – голос ненатурально скрипит.
– Вик, что ты, как дикая? – смеется мужчина.
Я отстраняюсь, ткань гардины натягивается сильней, одна часть остается под подошвами Марка.
– Не касайтесь меня.
У «мужа» округляются глаза, брови ползут вверх, губы сжимаются в тонкую полоску. Солнце освещает его змеиную улыбку и прищуренный взгляд. Это не может столько раз казаться: у него сияют глаза. Светятся, как лампочки. Невероятно!
– Хороша комедия. Поигралась и хватит.
– Я не шучу, – еле выговариваю, не отрывая глаз от его синих радужек.
– Почему в больнице не сказала? – Марк подтягивает край гардины и наматывает ее на руку, не позволяя мне отодвинуться, после чего нога окончательно застряет.
– Думала, что пройдет, – оправдываюсь.
Начинает колотить, хотя на улице летний зной. Мне до смерти страшно.
– И?
– Не прошло, как видишь… те.
– Твою ж… – Марк меняется в лице. На секунду мне кажется, что нет синих глаз: они наливаются теменью, шрамы разглаживаются и спадает отечность, которая и так за эти дни стала почти незаметной. Но лишь на секунду.
Я, наверное, сошла с ума.
Вольный долго смотрит, как зачарованный. Все еще держит гардину, а я не знаю, как поступить дальше. Возвращаться в больницу у меня нет ни малейшего желания.
– Я не замужем. Это ошибка.
– Что?!
– Я помню другую жизнь: без тебя. Другую. Я жила одна! Всегда!
– А как же это? – Марк показывает на кольцо, в точности повторяющее мое, только в диаметре больше.
– Я