– Десять рублей, – прозвенел голос Валерьевны.
– Да сейчас, сейчас, ну что ты, – засуетился дедуля, – я ведь так, в качестве предложения. Не хочешь, так не хочешь.
Судя по всему, дедуля прекрасно знал меру, и обострять ситуацию ни в коем случае не собирался. Виталий кривил губы, пока дедуля шарил по своим карманам, а напрасно. Не прост, дедуля, не прост… Виталий уж и отвернулся, и уже думать-то о дедуле забыл, а тот, проходя мимо со своей коробкой макарон, ухватил его за плечо:
– Пойдем, Афоня, пойдем со мной. Не бойся. Что-то интересное покажу.
Так что же, заметил он Виталия еще раньше, чем тот его? И всю сцену не для него ли разыгрывал? То шебутной такой, ехидный, а то тихий, заговорщика строит: «Пойдем, пойдем со мной, – чуть ли не шепотом, – интересное что покажу».
И опять не понял Виталий, почему за дедулей пошел, зачем пошел. Буркнул только под нос:
– Меня Виталием зовут.
Дедуля ничуть не удивился. Более того, когда вышли на улицу, поднял указательный палец:
– Я так и думал.
Виталий не боялся дедули. При всей своей нарочитой ненормальности, страха дедуля не внушал. Виталий даже решился съязвить:
– А что Вы мне интересное покажете? Шóхматы?
– И шóхматы тоже, – дедуля иронии как будто не заметил. – Но кроме того… Сейчас увидишь.
Желтые, бурые листья неслышно стелились под ноги. Они уже коснулись снега, их уже раз окатил холод, окатил и отступил, спрятался, вместе с ним спрятался и снег, и листья размякли, размазались по земле, утратив осеннюю хрусткость. Ни осени, ни зимы, а солнце распустить по домам по капельке, по лучику, раз уж оно еще не решило, высоко ли, низко ли сиять над горизонтом, отражаться во льду или в лужах, греть до истомы или сопровождать мороз.
– А что за Клава с вами живет? Которую вы на валенки меняете? Жена?
– Клава? – дедуля снова хихикнул. – Клава – это клавиатура. От компьютера. Ты что, не знаешь этого? Действительно не знаешь, – дедуля даже приостановился, чтобы внимательно оглядеть Виталия. – Что же ты молодежный свой язычок еще не освоил. Клава – клавиатура. Дрова – драйвера. Старый дед тебя и этому учить должен? Ну, ну, прямо как Валерьевна, – хихиканье перешло в смешок наподобие клекота. – А лихо она меня испугалась. Переезжать не захотела.