Видя незавидное положение друга, Клим, зарядив ружье, бросился наперерез монстру.
Бах! Бах!
Новые выстрелы загремели в мрачном помещении. Самодельная дробь из рубленых гвоздей и шариков от подшипника вошла в мягкое тело Проглота, как нож в масло. Тварь зашипела, струи зеленой слизи вырвались из простреленного тела.
– Лови, сука!!! – хрипло заорал Пона, вскакивая на судорожно сотрясающегося Проглота и нанося удар битой, усеянной острыми иглами арматуры, заменившими часто гнувшиеся гвозди. – Тварь вонючая!!!
Несколько быстрых ударов Поны, в результате которых голова монстра превратилась в вязкую кашу, конечно же, сыграли немалую роль. Однако Проглот и не думал сдыхать – еще секунда, и подброшенный вверх парень падает на залитый слизью пол. Выпрыгнувший из-за прилавка Лёс появился как нельзя кстати. Топор со свистом врезался в мягкую плоть твари, разбрызгивая слизь по сторонам. Проглот выгнулся дугой в предсмертных конвульсиях и затих. Подскочивший к друзьям Пашка Клим наставил на гадину ружье, последний заряженный патрон ждал своего часа.
– Мы его связали, ну так, на всякий случай, чтобы не трепыхался, – некрасивое, все в мелких рубцах, словно изъеденное оспой, лицо Славы Сивого приобрело услужливое выражение, когда он взглянул на хозяина. – Отворяй калитку, Фома.
Невысокий, мордатый толстопуз в растянутой камуфляжной майке сдвинул железный засов. Толстая ржавая дверь протяжно скрипнула, открываясь.
– Пришлось повозиться немного с его «доспехами», но ребята справились, – хвастливо сказал Сивый, заходя в мрачную комнатушку с висящей под потолком тусклой лампочкой.
Молчаливый, погруженный в свои мысли, Десятник зашел следом и застыл в изумлении.
В углу обшарпанной, сырой комнаты, которую так и хотелось назвать камерой, стояло нечто, выпучив на вошедших два огромных, как блюдца, черных глаза. Высотой оно было не более полутора метров, длинные худые руки, притянутые к телу веревкой, висели чуть ниже иксообразных ног, заканчивающихся большими трехпалыми стопами. Свет в камере был тусклый, но даже при таком скудном освещении было видно, что цвет кожи этого существа – тёмно-жёлтый. Кожа была настолько тонка, что скелет уродца был виден на просвет, как на рентгеновском снимке. Большой, лишенный волос, череп существа настолько не гармонировал с худым тельцем, что казалось, державшая его тонкая и длинная шея готова вот-вот сломаться.
– Даже и не знаю, что сказать, Сивый, – нарушил затянувшеюся паузу Десятник. Впервые в жизни на его лице была заметна неуверенность. – С живыми мертвецами я смирился,