Обняв три продымленные до черноты главные жерди разобранной яранги, Жена-висящего на-березе заплакала.
– Мой дом охранит и согреет, – говорила она потом, показывая Илинэ, как складывают покрышки яранги, чтобы они занимали меньше места, как навьючивают их на оленей. По морщинистым щекам без остановки лились слезы.
– Заботливый дом убережет тебя от бродячей стужи. У нее длинные пальцы, она может заморозить сердце…
Олджуна резко повернулась к возившемуся с сетями Соннуку:
– Я не пойду с тобой, – прошептала яростно. – Я хочу возвратиться с этими людьми в Элен!
Перехватив ее запястье, парень прошипел так же гневно:
– Ты пойдешь со мной, – словно собрался идти сейчас же, поволок женщину за руку к лесу.
– Наслаждайся счастьем один, когда кругом беда и разруха, а я не могу! – выдохнула она.
– Старуха лжет.
На скулах Соннука вспыхнули алые пятна. Олджуна выдернула руку из его цепких пальцев. Встали друг перед другом, тяжко дыша.
– Она не соврала. Неужели ты не видишь, что творится в Великом лесу? Я давно уже слышала о Долине Смерти.
– Это сказки! – выкрикнул Соннук в отчаянии.
– Во мне слишком долго жил бес, – сказала женщина горько. – Я хорошо знаю, что это такое, и ни за какие посулы не пойду в логово бесов.
– В Элен для нас все кончено… Но мы вернемся, как ты хочешь, – сумбурно забормотал он. – Да, любовь моя, обещаю! Вернемся не прозябать в шалашах, а жить в достатке и счастье. Жить, как люди, понимаешь?
– Разве ты знаешь, как живут люди? – усмехнулась она враждебно.
– Что ты сказала?! – взрычал Соннук, рванув ворот, сжавший вдруг горло удавкой.
В этот миг парень так сильно походил на Тимира, что Олджуна отпрянула и наткнулась на дерево. Дальше отступать было некуда. А он придвигался, сверкая бешеными глазами, опаляя ей щеку горячим дыханием. Олджуна крикнула, скорее, от застарелого страха боли и унижения, чем от желания обидеть:
– Иди к бесам! Ты сам – не настоящий человек!
Она тотчас же пожалела об этих словах…
Голову Соннука залил кипучий холод.
«Не настоящий. Не настоящий», – булькало и бурлило в мозгу эхо слов, страшнее которых нельзя было придумать. А ведь он забыл об этом! Он давно не вспоминал о своей неполноценности. О половинчатом Сюре… О том, что Олджуна, отцовская баджа, всегда говорит с задним умыслом. Она его не любит. Решила избавиться. Может, приглянулся кто-то из одулларов. Мужчин у них больше, чем женщин, и среди них есть молодые…
Попадись сейчас в зубы крепкая кость, Соннук истер бы ее в мелкое крошево! Ногти впились в ладони стиснутых кулаков. Не понимая, что делает, он замахнулся.
Женщина не отстранилась, не отклонила лицо, взгляд был жалобный и беспомощный. На ум Соннуку почему-то пришла лопнувшая струна кырымпы. Не состроишь с умыслом такого больного взгляда…