Московский мегаполис
На губах Дмитрия играла улыбка:
– Я люблю тебя, Алина, – произнес он, глядя ей в глаза.
– Я знаю, – улыбнулась она в ответ. – Иди ко мне!
Он шагнул вперед, и их губы слились в поцелуе. Одной рукой Алина обвила его шею, а другой извлекла из открытой сумочки, висевшей у нее на плече, раскрытый складной нож. Дмитрий ничего не замечал, сжигаемый пожаром страсти. Она максимально отвела правую руку с зажатым в ней ножом и что было сил вонзила его в основание шеи мужа. Потоком хлынула кровь. Его глаза широко распахнулись. В них смешались боль и недоумение. Он оттолкнул Алину и зашатался. Не в силах выносить немой укор его взгляда, она с отчаянным криком ударила его вновь, уже в грудь, и еще раз, и еще… Он безжизненно упал навзничь, и нож выпал из ее обессилевших пальцев.
Ужас содеянного липкой волной затопил ее сознание, и она закричала. В тот же миг справа и слева от нее возникли две знакомые фигуры – эдемита Пириэла и инферийки Селены. Губы эдемита кривились в насмешливой улыбке, а взгляд инферийки источал ненависть.
– Ну вот вы и сами сделали себя вдовой, Алина Андреевна, – произнес Пириэл. – Для этого вам не нужна была наша помощь.
– Но я не хотела! – беспомощно пролепетала девушка.
– Какая разница? Вы это сделали. Сами.
– И теперь ты умрешь! – прошипела инферийка.
– Но ты клялась не трогать нас!
– Я клялась ему, и пока он – член вашей семьи. Он мертв. Ты последуешь за своим супругом туда, куда ты его отправила, только умрешь медленнее. Намного медленнее!
Алину охватило отчаяние. Она повернулась к эдемиту:
– Спасите меня, умоляю!
Насмешка ушла из его улыбки, сменившись наигранной печалью. Пириэл покачал головой:
– Нет, Алина Андреевна. Теперь это – ваша проблема.
– Но вы обещали защищать меня!
– Только от вашего мужа. И только пока угроза не будет устранена. Вы сами устранили ее, Алина Андреевна. Я умываю руки.
Пириэл растворился в воздухе. Селена за ее спиной хихикнула. Девушка в ужасе повернулась к ней.
– Ну что, дрянь, поиграем в доктора? Обожаю быть хирургом! – В руке инферийки возник скальпель.
Алина издала вопль ужаса и отчаяния.
Она все еще кричала, когда проснулась. На лбу выступил холодный пот. Девушку трясло, как в лихорадке.
– О Боже, Боже… – беспомощно шептала она.
В Бога она не верила, да и мало кто верил после Катаклизма. Однако сейчас в безотчетном ужасе она звала ЕГО. Но даже если бы ОН услышал, то вряд ли откликнулся: она совершила преступление Иуды – предала того, кто любил ее и дважды спас ей жизнь. А что получила взамен? Вечный страх, ночные кошмары и угрызения совести, которые не заглушить никаким вином. Да, внизу их загородного особняка дежурили три адепта усмирителей: начальник