– Кого, простите… видес? – Лысая голова испуганно вытаращила глаза. – Я все, что видел, уже сказал…. Я больше ничего такого…
Аркадий понял, что опыт с латынью не нашел отклика в душе обладателя махрового халата и миролюбиво улыбнулся.
– Ну что вы, милейший! Мы все понимаем. Вот так впредь всем и говорите, что, мол, ничего такого не видели. Ни меня, ни моего коллегу…. Вообще никого. И главное, о том, что здесь произошло, – Аркадий медленно обвел рукой узкое пространство коридора, притормозив немного перед длинным носом собеседника, – вы никому не скажите. Даже своей ревнивой супруге. Надеюсь, вам понятна моя скромная просьба?
Лысая голова молча кивнула.
– Вот и ладушки. А теперь нам надо идти. Коллега!
Санек неторопливо подошел к Аркадию и резко нажал на кнопку вызова лифта.
– У нас четкое разделение полномочий, – пояснил Аркадий, вперив немигающий взгляд поверх лысой головы. – На этом строится дисциплина.
Подъехал лифт, и Санька торжественно проследовал в раскрывшиеся двери. Затем застыл по стойке «смирно» и, нажав кнопку первого этажа, отчалил.
– Вот так, уважаемый…. – Аркадий устало улыбнулся. – Вот так….
Затем он, не прощаясь, стал медленно спускаться вниз, чувствуя, как ему вслед с благоговеянным страхом смотрят два близко посаженных глаза. Еще одна сцена была сыграна.
Явление Барсикова
Карапуз сидел на огромном диване, настолько сливаясь с пухлыми подушками, что девушка не сразу обнаружила, что она не одна в этой огромной комнате, с безвкусно расписанными потолками и сплошь уставленной белой мебелью с золотыми вензелями.
– Ну, что, дорогуша? Вспомнила, наконец, кто украл у меня бриллиант? Или будем играть в «угадайку»? Сразу скажу, мое терпение заканчивается на втором вопросе.
Карапуз закинул в рот пригоршню орешков и зачавкал, жмурясь от удовольствия.
Девушка состроила презрительную мину и отвернулась к стене. Прямо перед ее носом висела картина в тяжелом золотом багете, изображающая полуодетую толстуху возле зеркала. Дама была настолько пышна формами, что даже художник не смог втиснуть ее в зеркальное отражение, поэтому на картине она отражалась не полностью, оставляя зрителя в догадках, куда делась остальная часть драгоценного тела.
– Нравится? – Карапуз вытер руки о белоснежную салфетку и гордо ткнул коротким пальцем в сторону картины. – Это моя супруга! Она сейчас в Майами кости греет.
Девушка подумала, что для того, чтобы прогреть эти «кости», понадобиться газовая конфорка, а не солнце в Майами, но вслух она, конечно, этого говорить не стала.
– Я очень рада за вашу супругу и за Майами в целом, но может, вы все-таки отпустите меня домой? Ничего нового я вам не скажу, поскольку действительно не имею представления, почему мой бывший ухажер оставил у меня