Было далеко за полдень, а барин всё ещё не пришёл в себя. Пропустил и завтрак, и обед.
Залаяли собаки. Чужой во дворе! Александр Петрович выглянул в открытое окошко и увидел у забора десятского Захара. Тот кричал через ограду Никодиму:
– Передай барину, что Фролку споймали! На старой пасеке, в Слёзках! В каморе сидит. Пусть барин зайдут к исправнику.
– Передам, Захар Ефремыч, – Никодим направился к дому, но барин остановил:
– Не трудись. Слышал сам.
Знакомый исправник встретил его приветливо. Он был доволен, что так быстро поймали беглеца, и предложил Барятинскому, согласно закону, или забрить Фрола, или выпороть с последующей отправкой на каторжные работы.
– Сначала я поговорю с ним, если позволите?
– Что ж, сейчас приведут.
– Господин исправник, не могли бы Вы нас оставить наедине?
– Вообще-то, не положено, но только из уважения к Вам, Александр Петрович. Я, пожалуй, пройдусь немного. Засиделся с бумагами. Только недолго. Как закончите, позвоните в колокольчик и преступника уведут.
Через некоторое время Фрола ввели в кабинет. Вид у него был потерянный.
– Где, – схватил барин Фрола за ворот рубахи, – где, сам знаешь что?
– Не знаю. Я с Вами был. Пришёл – Авдея нет. Думал, что-то с ним случилось. Вчера с утра он про Слёзки говорил. Вот я и пошёл…
– Ты и не собирался бежать? – спросил вкрадчиво.
– Не-а, – прикинулся дурачком Фрол.
– И не знаешь, где Авдей?
– Не-а.
– Врёшь, холоп! – взревел Залесский. – Заладил: «не-а да не-а». Я тебя насквозь вижу! Вы сговорились ограбить меня и бежать. Да я до смерти запорю, если не скажешь, где мой мешок. Где? Говори!
Лицо барина покраснело, глаза налились яростью. Он тряс Фрола и уже не мог остановиться.
– Где Авдей, пёс шелудивый? Где прячется этот подлец?
Холоп смотрел на барина чистыми, правдивыми глазами, и у того даже закралось сомнение: может быть, Авдей действовал в одиночку. Он такой – хитрый, опытный, подлец. Но и этот хорош!
– Ах, не знаешь? Скоро узнаешь, узнаешь почём фунт лиха.
Фрол стоял на своём:
– Хоть убейте меня, барин, но ей Богу, не знаю ничего, о чём Вы спрашиваете.
Александр Петрович двумя руками схватил кучера за горло и сдавил его:
– Я задушу тебя, и мне за такую гниду, как ты, ничего не будет.
Фрол отрицательно дёргал головой, не в состоянии произнести и звука.
Барин, трясясь от ярости, продолжал сжимать ему горло и орать:
– Ты у меня сгниёшь на каторге или забрею лоб. В рекруты отдам! Тебе-то на войне турки башку живо-то снесут.
– Что хотите, делайте, только я говорю правду, – наконец, смог сдавленно прохрипеть кучер.
У Александра Петровича опустились руки. Он позвонил в колокольчик, и Фрола увели. Вскоре вернулся исправник.
– Порите, ссылайте, – твёрдо сказал ему Александр Петрович, –