Мать своей дочери. Саша Лонго

меня оставалась на пьедестале, задремав на какое-то время. Все аргументы мужа разбивались, как волны об утес, о мою решимость и непреклонность. Он умолял, переходил к угрозам, что с ребенком уже никогда не будет так, как без него (как будто для меня это было не очевидно!), скорбел, впадал в депрессию, уходил из дома, возвращался ─ я была неумолима. «Ты можешь уйти, но ребенок будет! И больше я не желаю это обсуждать».

      В какой-то момент, когда аборт, на котором Егор настаивал, был уже невозможен, он сломался и затаился. Иногда я ловила на себе его отчужденный, как будто изучающий взгляд. Мое состояние развело нас по разные стороны баррикад. Я нуждалась в заботе и тепле, которые Егор в состоянии обиды категорически не мог мне дать. Слишком не готов он оказался к такому повороту событий.