На третий день после оккупации был повешен на городской площади политрук этой группы прикрытия, Григорин. Раненые бойцы из его отряда брошены в концлагерь.
Через месяц, над площадью Коннетабля, уже красовалась свастика, укрепленная оккупантами на самой вершине 32-метрового обелиска. Более двух лет торчала она символом «нового порядка».
В городе и его окрестностях оборудовали концентрационные лагеря, в которых гибли десятки тысяч мужчин, женщин и детей. Согнав в Красногвардейск жителей из прифронтовой полосы – Урицка, Стрельны, Красного Села, Петергофа, Пушкина и других населенных пунктов и городов, фашисты начали систематически и планомерно уничтожать их. В городе находился огромный концлагерь под названием «Дулаг-154». Филиалы этого концлагеря располагались на территории бывшего военного аэродрома, на улицах Хохлова, Рощинской, в полуразрушенных помещениях «Цветметштампа», где еще недавно трудилась Нонна. Здесь каждый день от голода и холода погибали сотни людей. Ежедневными были и публичные расстрелы на глазах у жителей. Свыше 7 тысяч человек погибли в концлагерях, расположенных в районе села Рождествена.
Слепому еврею в оккупации, без посторонней помощи, не выжить. Помогать еврею смертельно опасно. Однако помогли. Натана никто и не узнает – вместо каштановых кудрей, на бритой голове тюбетейка, губы обрамляет бородка на татарский манер, вместо пиджака модного покроя ватный халат. Он с Нонной и Зухрой, в ресторанной кухне, чистит картошку. Его туда сам муфтий рекомендовал. У муфтия с новой властью отношения налажены – немцы татар не цепляют. К ним даже на постой только штабных офицеров определяют. Муфтий понимает – татар не цепляют пока кто-нибудь из них не набедокурит. А случись чего, так сразу со всеми разберутся. Вот и случилось – пригрел Нур еврея. Значит и муфтию придется этого еврея прикрыть. И это еще хорошо, что Натан теперь у Нура живет, а какой у дворника может быть офицерский постой, к нему даже ефрейтора селить неудобно? Так что тут Нуру повезло – в его доме немцы не стоят.
Времена-то страшные, а молодая душа беспокойная, так и хочется накинуть на плечи лямки аккордеона и пройтись по клавишам. Когда у человека душа болит, что как не музыка утешение для ноющего сердца? Нет больше ни отца, ни матери – страшно они погибли и могилы их не сыскать. А еще где-то его сердечный друг, что с ним, жив ли? Последний раз встречались под Лугой, где их часть летним лагерем стояла, он специально туда концерт своих синеблузников организовал, а потом… «Смешались в кучу кони, люди»
Из местного населения оставались либо подростки до 14—16 лет, либо пожилые люди и женщины. Мужского населения не было. Натан, хоть и слепой, хоть и татарином прикинулся, а все не дитя и не женщина. И Нонна девушка крепкая. Того и гляди в Германию угонят. Подметает Натан с Нонной двор,