И Дарвин её непременно заметит.
И каждому школьнику станет понятно,
Что в жёсткой борьбе мы сломили приматов.
Сон
Мне снился сон, обычный сон:
Семнадцать девственниц роскошных
На фоне моря и колонн,
То изгибаясь, словно кошки,
То выпрямляясь, как шесты,
Вокруг меня играли телом,
И чувством, может быть, шестым
Я понимал – дойдёт до дела.
Но вдруг туман, потом гроза,
И тот же берег, но пустынный.
И мы стоим глаза в глаза,
В руках мечи, щиты на спинах.
Под ветра бешеного вой,
Под свист кружащихся песчинок
Вступили мы в смертельный бой —
Последние в стране мужчины.
Звенят булатные мечи,
И пузырится кровь на ранах.
Ещё удар, а враг молчит,
Лишь оседает как-то странно.
Повержен, но не мёртв злодей,
Пришедший отобрать свободу.
А мне кричат: «Убей. Убей!»
Кричат поля, леса и воды.
Кричит: «Убей!» – старуха-мать,
Кричат: «Убей!» – жена и дети:
«Он приходил, чтобы отнять,
И ты один теперь в ответе».
Кричат погибшие друзья,
Я в жутком крике задохнулся…
Свой меч над миром поднял я…
Но в этот миг, увы, проснулся.
«На столбовой дороге…»
На столбовой дороге,
Как раз у перекрёстка
Ломали людям ноги,
Кнутом стегали хлёстко.
И отбирали тут же
Все денежные знаки,
Детей валяли в лужах,
Кидали в буераки.
Когда вставали звёзды
И видели дорогу,
Свои скупые слёзы
Роняли понемногу.
Там до сих пор, приятель,
Не часто и не сразу
Находит вдруг старатель
Прозрачные алмазы.
Кощей
В лесу на забытой опушке,
Куда не добраться верхом,
Стояла хромая Избушка,
Наверное, местный дурдом.
Её посещали не звери —
Животных Минздрав не ведёт —
Не русские и не евреи,
А всякий чащобный народ:
Кикиморы, Лешие, Тати,
Разбойники разных мастей.
В Избушке той жил и горбатил
Бессовестный вечный Кощей.
Кого-то лечил он отваром,
Любителям свечки втыкал,
Русалок он пользовал даром,
А с Бабой-Ягой враждовал.
И та, прилетая в субботу,
За елью укрыв помело,
Хулила Кощея работу
И Беса сулила в ребро.
Кощей лишь рыгал и смеялся,
Потягивал смачно вино,
Не зря же с Премьером знался
И даже снимался в кино.
Вот так проходили столетья
На этой опушке в лесу.
Сегодня