И приехал хирург, забыв про свой выходной, и укрепил кости, и сшил пальцы, как они положены природой, и от мзды отказался. Сделалось у мастера и спутницы его изумление безграничное. Виданное ли дело – хирург от денег отказался, в свой выходной все бросил и оперировать начал. Но дальше – больше.
И вот уже вечер настал, и ехать дальше никакой возможности. А полицейские открыли путникам дом свой служебный, и стол накрыли ужинать, и всячески опекали Мастера, а один из них пригласил Мастера гостить у себя, пока руки хоть немного заживут. «Как же так, там, на дороге, я был грязен и страшен, да и многие считают, что от мотоциклистов только лишь неприятности! – воскликнул Мастер, вопрошая полицейских – Почему же вы возились со мной столько времени, а теперь впускаете в жилище, угощаете и предлагаете свежую постель, чтобы я мог отдохнуть?». А добрые хозяева только лишь смеялись и спрашивали в ответ: «А кто же тогда остановится помочь попавшему в беду? Полагаться ли на проходящую отару или ящерицам поручить заботу о путниках? Удел человека помогать человеку». «Но почему же в больших городах врачи за каждую мелочь просят мзду со страдающих, даже в то время, за которое им уже уплачено, а ваш добрый хирург в выходной день возился со мной, как с близким родичем и ничего не требовал? – снова вопрошал их Мастер. «В большом городе, если тебе отказал лекарь, ты идешь к другому, а от того – к третьему. Каждый за спиной чувствует, что кто-то за него работу сделает, и оттого часто люди без помощи гибнут. Тут же за спиной хирурга нет никого, и если он не пришьет тебе пальцы, то быть тебе калекой, и будешь ты проклинать его, и будет тот позор на нем до конца дней. Никакими деньгами не отмоешь, сна не купишь, совести не оплатишь» – отвечали добрые хозяева. Не осталось у Мастера и странницы удивления.
Шаг пятый
А ночью разыгралась страшная гроза. И лил дождь, и сверкали молнии, и от грома дрожали стены, а собаки выли в испуге по всему городку. И бушевала непогода ночь и утро, смывая кровь Мастера с дороги, а ошибочные ожидания из сознания. И отныне, когда кто говорит «Все полицейские злодеи» или «Все врачи бесстыдные стяжатели», Мастер возражает им – «Нет такого, чтобы по одному недоброму всю семью клеймить злодеями. Нет такого, чтобы по одному нерадивому ученику всю школу называть дураками. Так почему же, раз услышав о нечестном полицейском или жадном враче, каждый кричать торопится, что все они нерадивые и жадные враги?». Напротив, кто должен прийти на помощь всякому нуждающемуся в помощи? Кто не должен отворачивать лица от дурного запаха или крови, кто ради службы оставляет дома семью свою и помогает чужим людям? И говоря с полицейским, и говоря с врачом, и говоря со спасателем, исходить следует из того, что перед