В конце одной долгой зимы ко мне на стол попало совсем пустое, решённое дело. Да даже не дело, а дельце. Я быстро спихнул бы его в архив, но моё внимание привлекло одно обстоятельство: карусель вертелась в городе, где прошли мои ранние годы, – а я очень давно в нём не был, не был дома. Я не посмел упустить случая, так удачно позволявшего мне за казённый счёт совершить путешествие по местам безвозвратно ушедшей беспечности – посетить малую родину. Я намеревался задержаться там не менее чем на неделю.
Но поманили меня не только родные места. В деле фигурировали с детства знакомые имена – имена моих школьных товарищей. Один из них, увы, уже был мёртв, а другой ходил в господах-владельцах собственного предприятия, и на жизнь, судя по всему, он не жаловался. Вот у него-то, и поныне здравствующего, я и надумал остановиться, чтобы подивиться невероятному размаху его бизнеса, что явствовало из лежащих на моём столе отчётов и рапортов, и тому чуду, что обещалось в подшитом к делу рекламном проспекте, на коем и строилось основное завлечение потребителя-клиента. Да-с, течёт время, меняется жизнь. А ведь были, помнится, совсем иные деньки… И порой так хочется в них вернуться – вернуться домой, в детство… в такое, каким всё ещё его помнишь.
Почему миру суждено меняться?
Пускай двигалось бы только время, а всё вокруг оставалось бы прежним.
В деле имелось несколько дырочек, которые либо были допущены по небрежности, по разгильдяйству, либо из-за спешки, в которой оно стряпалось. Впрочем, на это можно было легко прикрыть глаза. Но! В то же время, при желании, за подобное можно было ухватиться, правда, для этого всегда нужно очень большое желание или нужна необычайная скука, доставшая тебя до печёнок. В общем, как я уже сказал, пустяковое дельце. Ему было суждено сгинуть в архивах, но оно попало на мой стол.
Взявшись за дело, я могу самостоятельно принимать решения по ценности, важности и количеству проводимых мероприятий: нередко бывает, что приходится наведаться на место события, чтобы пошнырять, потыкаться, поскрести по сусекам лишних пару-тройку раз… хотя, в основном, стремишься уладить всё одним махом – и с плеч долой, как говорится, из сердца вон. И завершаешь работу уже в собственном кабинете, сидя перед любимым кактусом, разбухшим от жизненных соков, в привычной обстановке – так сподручнее, спокойнее. Основываясь на этом праве, вооружившись тем, что в нашем отделе давно не было никаких осложнений и ЧП, к тому же из текущего ничего важного и срочного надо мной не довлело, я отправился к начальству, – и скоро выяснил, что никто не возражает против моей небольшой командировки.
Приехал я в родной город (вернулся) в изумрудно-лучезарном мае. День пятницы только приближался к своей середине.
Передо мной промелькнул ряд ветхих избушек, практически незнакомых мне с детской поры, и сразу же – площадь перед городской управой, а тута, в даль по длинной прямой улице – домишки, домишки и несколько новых высоток. Но машина катилась вперёд, и у меня не было времени рассматривать старое и новое, знакомое и чужое, поэтому радости от возвращения я не испытал, но внутри что-то неприятно сжалось.
Я, конечно, мог неторопливо проехаться по городу и всё рассмотреть, но мне хотелось, чтобы при встречи с ним у меня в груди было усиленно бьющееся, а то вдруг затихающее сердце, – чистое, ничем не омрачённое восприятия окружающего мира. Но этому мешали три часа, которые я провёл за рулём, и глубоко въевшаяся в мозг привычка к ежедневной работе. Я не был в отпуске почти три года – я забыл, что значит отдыхать. Мне требовался перерыв. Прокуратура подождёт. Следственные дела никуда не денутся. И город, столько лет стоявший без меня, останется на месте. Мир должен был вернуться на привычное место вместе со мной.
Не увидев толком города, я оказался перед нужным зданием. Оно было всё там же. Да и куда ему деться? Но оно меня удивило.
Мало что осталось от былой разрухи. Здание действительно жило. Оно – функционировало. Но оно по-прежнему было лишено каких-либо архитектурных излишеств: сложенное из красного кирпича прямоугольное двухэтажное строение без каких-либо надстроек, четырёхскатная крыша, а трёхстворчатые рамы – огромны, в два метра шириной, а в высоту – не менее двух с половиной.
Я не видел пожарной лестницы, – о ней я узнал позже. Она уродовала здание, потому и была вполне удачно вынесена на скрытую от глаз дальнюю боковую стену. Меры пожарной безопасности неумолимы – это они потребовали наличия столь неуместного сооружения. Так же я не увидел небольшую часовенку, расположенную позади здания.
Вывеска у съезда с главной городской дороги во двор, утонувший в зелени, гласила:
«Колодезь „СТУДЁНЫЕ КЛЮЧИ“ Добро пожаловать! У нас вы обретёте вторую молодость – радость жизни! Сдаются комнаты. Бассейны. Парилки. Ресторан (традиционная русская кухня), бар. Зайдите выпить чашку чая».
Очень уютно и защищённо почувствовал я себя, проехав через простые, но высокие железные ворота, выкрашенные в неприметный коричневый цвет, гостеприимно распахнутые