Умер он во сне, что безотносительно к пребыванию в психушке можно было бы назвать счастливой долей и удачным завершением скромного жизненного пути бывшего подполковника артиллериста. Человека совершенно одинокого не считая, жены, которую не воспринимал вообще как некий придаток к квартире и больную телом.
На вскрытии выяснилось, что имел он целый букет сложно выговариваемых, все более на латыни болячек, из которых только одна была привычна для ушей не медиков и известна обывателю – рак.
Похоронили Бурмистрова Евгения Павловича, кавалера четырёх блестящих юбилейных советских медалей, медали «За Боевые Заслуги» и Нагрудного знака воина-интернационалиста на Старом Холанском, где уже лежали родные ему люди на фоне зловонной горы – городской свалки. Вороны над ней вовсю каркали, воспевая делёж добычи. Занесли тело там же в Храм, благообразный батюшка, пропел необходимое, кто-то из любопытных подошёл посмотреть на покойника.
Проводили под оркестр из магнитофона, толи плеера, и без салюта трое стариков неприметного типа в старых заношенных костюмах, немодных нынче коротких галстуках и дама в чёрном платье и такой же полупрозрачной косынке на голове. Говорить ничего не стали, но по чарке на могиле выпили, за упокой души, словом все прошло чинно. И уже когда начали расходиться, налетевший внезапно порыв ветра подхватил пластиковый стаканчик с водкой на свежем земляном холмике, опрокинул его и стих, а тонкую свечу, воткнутую в голове косо в землю, не загасил.
Это сочли добрым знаком. Какое-то время так же молча посидели на стоявшей рядом с соседней могилой скамейке и разошлись.
Никто из провожающих не обратил внимания на странную пару в ещё более странном одеянии стоящую метрах в тридцати-сорока, хотя по роду военной службы и должны были бы, иначе какие же профессионалы, у артиллериста глазомер должен быть о-го-го.
Мужчина был восточного типа, моложав, высок, чёрен и худощав, длинные волосы крупной волной спадали на плечи, но особенно привлекательным было его лицо с тонкими красивыми чертами и глаза – две маслины с багряным огоньком глубоко внутри, вспыхивающим редко, и заметным лишь вблизи. Неведомая сила притаилась в нем, про таких людей, если это люди, идёт молва – черти пляшут внутри. Как слышал, весь род человеческий делится на двадцать восемь типов лиц по каким-то известным лишь узкому кругу специалистов секретных служб, старых гримёров и актёров признакам.
Этот тип лица не был исключением, но отличали его непривычные сочетание мужественности и интеллигентности, изысканность линий и черт, совершенство теней и красок. Похожий на итальянца или араба-ливийца был, вне всякого сомнения, красив. Такие лица трудно описать, но практически невозможно забыть, они сразу нравятся женщинам и мужчинам