Донские казаки в борьбе с большевиками. Иван Поляков

С чисто отцовской заботливостью они, словно соперничая один перед другим, наперерыв старались предугадать и выполнить мое желание. Чуткой казачьей душой они инстинктивно сознавали неестественность создавшихся условий, всячески стремились смягчить суровую действительность и в то же время выказать мне особенное внимание и уважение. Мне отвели лучшее место в теплушке, ближе к печи, принесли свежего сена, набили тюфяк, откуда-то появилось подобие подушки, вместо одеяла предложили свои тулупы. И все это делали абсолютно бескорыстно и тогда, когда мы, офицеры, были предметом общей злостной травли. Механически нас зачислили на довольствие, и в полдень мы уже ощутили столь знакомый и приятный залах наваристых казачьих щей и рассыпчатой каши с салом, принесенных в первую очередь нам. После трехдневной голодовки мы с жадностью набросились на еду, и этот обед тогда нам показался каким-то небывало вкусным и аппетитным. Бессонные ночи и общая усталость скоро взяли свое, и, пообедав, мы разлеглись на удобных нарах, где и проспали до позднего вечера.

      Надо сказать, что своим благополучием и наличием удобств мы в значительной степени, конечно, были обязаны доброму гению, явившемуся нам в образе незнакомца. Из разговоров с ним удалось выяснить, что он казак, служит в казачьем бюро в Киеве и часто ездит собирать сведения о казачьих эшелонах, способствует проталкиванию их вперед и вместе с тем помогает офицерам, пробирающимся на Дон, устраиваться в эти эшелоны.

      Наслаждаясь отдыхом в теплушке, после мучительного переезда, мы охотно выслушали его рассказ, не высказав ни сомнения, не проявив особой любознательности. Мы чувствовали себя только обязанными этому человеку и радовались искренно, что все обошлось благополучно. Но прошло около 8 месяцев, и случай опять столкнул меня с ним, когда я уже был начальником штаба Донских Армий и начальником Войскового штаба Всевеликого Войска Донского.

      Как-то осенью 1918 года начальник штаба северного фронта телеграфно донес мне, что на одном из боевых участков сторожевые посты захватили, по-видимому, большевистского шпиона, пытавшегося тайно проникнуть в район нашего расположения. Расправа с ним была бы коротка, если бы он не сослался на вас, говорилось в телеграмме, уверенно заявив, что вы его хорошо знаете и можете подтвердить его лояльность. Названная при этом фамилия арестованного мне ничего не говорила; ее, мне казалось, я слышал впервые. Принимая это за какой-то шантаж, я взялся за перо и уже хотел положить резолюцию «вымысел», как совершенно неожиданно меня что-то остановило. Инстинктивно подчинившись внутреннему голосу, я изменил первоначальное решение и сделал надпись: «Пойманного доставить в Новочеркасск, где разобрать дело и результат доложить мне».

      Прошло дней 7—10. Луже забыл этот случай, как однажды мой адъютант подал мне довольно грязный конверт, адресованный лично мне. Думая, что это очередная анонимная угроза, открываю, читаю и никак не могу понять безграмотного послания. Слезные просьбы спасти